http://www.balletinsider.com/archive/solo/6999

Bi: Совсем недавно были объявлены планы театра на следующий сезон, которые в балетных кругах вызвали резонанс. По выстроенному Вами репертуару очевидно, что Вы хотите развивать труппу в разных направлениях, и такое многообразие возможностей для развития очень интересно артистам. Но Вы также идете на осознанный риск ради того, чтобы попробовать привить зрителю вкус к совершенно новым для него стилям танца. Это так?

ЛИ: Абсолютно. Любой современный хореограф работает не с какой-то нарративной историей, а раскрывает какую-либо тему. Хореограф показывает впечатление. Картина может казаться абстрактной, но в ее основе лежат идеи. Для меня важно, чтобы публика получила эмоции: мощь от произведения, новый язык, технику… Мы даем ключ от новой Вселенной, которую зритель может открыть для себя. Публика не может не соблазниться этим предложением. Некоторые спектакли, которые мы предложим зрителям в следующем сезоне уже стали классикой, остальные станут классикой завтра. Например, один из балетов, которые заявлены в программе – «Серенада» Баланчина, это уже классика, и это шедевр! Этот балет так же актуален сейчас, как и большие классические балеты.

У меня глобальные планы, ведь я хочу чтобы о Муз. театре Станиславского говорили больше во всем мире, а для этого важно, какое лицо у театра перед миром танца. У меня контракт на пять лет, которые быстро пройдут. Я не должен терять время, но и не должен торопиться.

Bi: Вы убрали кассовые спектакли – «Эсмеральду» и «Татьяну», которую очень полюбили зрители…

ЛИ: На это были причины. «Эсмеральда» остается в репертуаре, просто мы не показываем ее в следующем сезоне. Я не хочу показывать одни и те же спектакли – ведь это неинтересно зрителям. У театра есть своя публика, я ей хочу предложить разные балеты. Мы не сможем добавить к существующему репертуару новые спектакли, это стало бы неподъемной ношей. Мне нужно было выбирать. Поэтому некоторые спектакли мы не будем играть в течение одного сезона, так как новый репертуар требует времени для репетиционного процесса. Я не хочу жертвовать качеством во имя количества, поэтому некоторые спектакли не будут показаны в следующем сезоне. Нельзя стоять на месте и показывать одно и то же. От этого труппа только беднеет и опустошается, так же как и зритель, который тоже нуждается в новых спектаклях.

Насчет «Татьяны» Ноймайера, она так же будет показана через сезон. Если бы этот спектакль шел в этом сезоне, я бы его оставил. Это сложная вещь, которая требует большой работы над собой, и так как его нет уже в этом сезоне, нужно время на восстановление спектакля. Например, для «Манон» нужно меньше времени. Все это очень важно, и нужно правильно расставлять приоритеты.

Понимаете, разговоры возникают всегда, когда делается новая версия какого-либо спектакля. Я думаю, когда Бурмейстер сделал свою версию «Лебединого озера», тоже были обсуждения: «Зачем нужна новая версия?», «Старая лучше…»

Bi: Как, например, с новой версией «Дон Кихота» Рудольфа Нуреева…

ЛИ: Да. Я считаю, что версия «Дон Кихота» Рудольфа Нуреева более классичная и академичная, с более точной структурой. Музыкальность в этом спектакле представлена очень интересно, эта версия имеет свое, узнаваемое лицо. На мой взгляд, это один из лучших спектаклей, который сделал Нуреев, очень конкретное и породистое произведение, и именно эта версия найдет свое место в Муз. театре Станиславского.

Всегда будут люди, которые будут против нового, но главным всегда будет то, что будет происходить на сцене.

Bi: Кто справится с мужской партией в этом спектакле? Есть ли артисты, которые станцуют Базиля на нужном уровне?

ЛИ: Я надеюсь. Это вопрос работы. У Рудольфа свой собственный стиль. Да, эта версия требовательна к артистам. Она требует качественной, техничной работы как от женщины, так и от мужчины. И да, она создана не для того, чтобы облегчить жизнь артистам. Все всегда говорят, что версия Нуреева невообразимо сложная, но она проще, чем мы думаем.

Я восстанавливал все балеты Рудольфа и считаю, что в его балетах некоторые вещи усложнились и стали не такими, какими он их ставил. Эта версия хорошо структурирована и показывает труппу с хорошей стороны. Именно поэтому премьера состоится к концу будущего сезона, чтобы у нас было достаточно времени хорошо подготовиться. Думаю, зрителям будет интересно посмотреть, как артисты исполнят хореографию Нуреева.

«Нет ничего ненужного. Если спектакли вызывают вопросы – это полезно»

Bi: А ведь интересно получается – в России балеты Нуреева еще не ставились, и как символично, что Вы – приемник Рудольфа – ставите его спектакль первым в России. Красиво…

ЛИ: Так получилось. (Улыбается) Конечно, у меня нет идеи привезти сюда все балеты Нуреева. Многие хореографы заслуживают того, чтобы быть в этом театре. И моя основная идея состоит в том, чтобы артисты пробовали себя в разной хореографии.

Bi: Да, и оба вечера, которые Вы заявили на следующий сезон очень разнообразны.

ЛИ: Я не могу себе представить, как зритель примет эти абсолютно разные балеты. Например, «Тюль» Экмана. Этот спектакль – дань классическому балету, который поставлен с тонким чувством юмора. Экман с уважением относится к языку классического балета, но при этом обращает внимание на то, как чрезмерно в нем пестуются детали. И это он показывает в своем творении. Все сделано очень уважительно и доброжелательно по отношению к балету. Я уверен, что его точка зрения на классический балет понравится зрителям.

Балет «Минус 16» Охада Наарина особенный – еще одно подношение зрителям. Спектакль современный, актуальный. Это не модерн, философию которого нужно понимать и многое знать, чтобы понять. Этот спектакль Наарина проще, он “сегодняшний”, а если такие балеты делаются талантливо, у зрителей есть возможность многое прочесть в них.

Bi: Как будет проходить подготовка к осваиванию таких разных стилей? Запланированы какие-то специальные классы или репетиции? Взять, например, авангардного Марко Геке, это же другой мир для артистов.

ЛИ: Как раз сейчас мы с хореографами продумываем, сколько времени необходимо для подготовки их спектаклей. Например, для подготовки к балету «Ореол» Пола Тейлора (на мой взгляд, это лучший его балет), будут проведены специальные мастер-классы с репетиторами Пола Тейлора. То же самое будет перед постановочными Охада Наарина. Эти мастер-классы будут открыты для всей труппы, чтобы они смогли понять язык хореографов. Не думаю, что будут специальные классы у Геке. Здесь все будет происходить уже во время репетиций.

Bi: Как возникла идея совместить несовместимое: Брянцев, Геке, Наарин?

ЛИ: Да, это три разные Вселенные. Мне кажется, именно их различие делает возможным их соединение – получится унифицированный вечер.

Геке станет экзотикой вечера, я уверен, что русская публика готова в течение двадцати минут наслаждаться чем-то очень экзотичным. Мнения опять же разделятся: кто-то полюбит, кто-то не примет совсем, кто-то отнесется ровно. Но я думаю, что нет ничего ненужного. Если спектакли вызывают вопросы – это полезно.

Bi: На Ваш взгляд, какой спектакль станет самым сложным для труппы?

ЛИ: Я пока не знаю. Возьмем конкретный пример. У нас был просмотр для балета Форсайта. Репетитор от фонда приехал на просмотр и отобрал почти три состава для этой премьеры. Он сказал, что много артистов в труппе способны танцевать такую хореографию, несмотря на то, что труппа никогда не танцевала Форсайта.

Bi: Что необходимо артисту, чтобы успешно впитать новый стиль в свое тело?

ЛИ: Важно, чтобы артист полностью отдался хореографу и то, с каким духом он работает над произведением. Артист здесь не для того, чтобы судить произведение, которое создается, а для того, чтобы защитить это произведение перед зрителем. А публика уже пусть решает.

Bi: В июле в один вечер с Форсайтом труппа покажет и «Сюиту в белом» Сержа Лифаря. В этом спектакле труппа как на ладони, есть риски обнажить ее недостатки.

ЛИ: На данный момент у нас самое начало репетиций, мы учим текст. Мы всегда рискуем, когда делаем что-то в первый раз. Выбирая этот спектакль, я хотел показать труппу и дать им возможность качественно поработать, ведь это по-настоящему большой классический балет. «Сюита в белом» – почти единственный балет Сержа Лифаря, оставшийся в репертуаре, в нем много работы и для солистов, и для кордебалета. Нужна храбрость, чтобы, несмотря на скептиков, попробовать его исполнить. Я не буду сейчас предлагать труппе танцевать Мерса Каннингема, но я хочу чтобы она прогрессировала, двигалась вперед. Амбиции нужны. Я думаю, с правильной работой и амбициями – все получится.

Bi: В субботу Вы были в числе жюри конкурса «Русский балет», где в состязании приняли участие лучшие учащиеся из балетных школ России. Как Вы оцениваете уровень русской школы?

ЛИ: На всех конкурсах разные уровни. Были и сильные дети, и слабые. Важен репертуар, который выбирают конкурсанты и их педагоги. Некоторые версии я даже не знал. Например, конкурсантка исполняла вариацию из «Классического па-де-де» на музыку Обера, которое я тоже танцевал, и было забавно увидеть какие-то новые нюансы в вариации и понимать, что ты эту версию не знаешь. Конкурсанты не несут ответственности за то, какие версии танцуют, скорее, это вопрос к педагогам, поэтому я больше внимания уделял самим артистам: их артистизму, технике и стилю. Мне кажется, результаты конкурса законные и логичные. Для меня это была прекрасная возможность яснее увидеть все составляющие части того, что называют “русской школой”. Этот конкурс – иллюстрация того, что представляет собой русская балетная школа сегодня.

Bi: Сейчас уже прошли выпускные экзамены в балетных училищах. Возможно, кто-то из выпускников и конкурсантов уже приглашен в Муз. театр Станиславского?

ЛИ: У нас уже был просмотр в труппу в январе. Некоторым артистам мы уже сделали предложение. Также у нас много запросов от артистов, которые хотят попасть в труппу. Я очень рад, что таких запросов становится все больше. Сейчас труппа очень открыта и для иностранных артистов, и для русских.

Bi: Недавно Вы повысили некоторых артистов в ранге. Заметно, что Вы поддерживаете молодых артистов, например, скоро состоится премьера Ксении Шевцовой в «Лебедином озере».

ЛИ: Да, я повысил артистов, потому они этого заслуживают. Ксения Шевцова на недавних гастролях в Мюнхене мгновенно заменила балерину и сделала это замечательно. Я ей дал «Лебединое» не из-за этого, а потому что она повела себя как настоящий артист, который способен за две минуты переодеться и станцевать смело и убедительно на сцене. Все это было профессионально. Эти качества доказывают, что этот артист может быть солистом. В любом случае Ксения одна из тех артистов, на которых я обратил внимание, когда пришел в театр. Будут и другие премьеры. Я уважительно отношусь к примам нашей труппы, но важно давать танцевать и молодым артистам. Конечно, это риск, и не все сразу будет исполнено безукоризненно, но я беру этот риск на себя. Есть какие-то вещи, которые открываются только на сцене.

«Артист здесь не для того, чтобы судить произведение, которое создается, а для того, чтобы защитить это произведение перед зрителем»

Bi: Какой спектакль Вы мечтаете включить в репертуар театра?

ЛИ: (Улыбается) Мои мечты, которые я постараюсь реализовать здесь, я пока не озвучу. Я люблю говорить о том, что уже известно и подтверждено.

Bi: Мы можем надеяться, что увидим что-то еще из Баланчина?

ЛИ: Да! Те шедевры, которые он создал, нельзя не включать в репертуар театров! Для меня очень важно иметь его балеты в репертуаре, потому что Баланчин и его произведения принадлежат всему миру. Мы не имеем права лишать публику видеть эти шедевры, ведь это часть истории балета. Также как мы не представляем театр без Чехова и Шекспира, также и балетный театр нельзя представить без Баланчина.

Bi: За это время Вы уже узнали Москву, появились ли любимые места?

ЛИ: Я в театре десять часов в день, семь дней в неделю, – поэтому, пока нет. Я купаюсь в той доброжелательности, которую дарят мне театр и труппа, которая очень многогранна. С каждым днем мне все интереснее работать здесь. При этом я стараюсь сохранять голову холодной, потому что, кроме творчества, мне приходиться принимать рациональные решения.

Из того, что я уже видел, мне очень понравились православные церкви. Это очень красиво. Я знаю, что в Москве много всего происходит, и мне хочется с ней познакомиться, но сейчас для меня в приоритете театр. Я должен был узнать труппу и репертуар. Но я так же должен найти время для того, чтобы познакомиться с этим городом и его культурой. И я обязательно это сделаю!

_

https://www.kommersant.ru/doc/3475155

«Мы не приглашаем артистов со стороны»
Лоран Илер о премьерах Музтеатра Станиславского
22.11.2017, 21:09
На этой неделе две главные балетные труппы Москвы представляют свои премьеры. В среду на Новой сцене Большого театра впервые в России был показан балет Прокофьева «Ромео и Джульетта» (2011) в постановке давнего любимца Москвы Алексея Ратманского. Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко придерживается иной стратегии: он сделал ставку на неизвестных широкой публике хореографов, чьи балеты в эту субботу будут представлены впервые в России. Татьяна Кузнецова и Елена Пушкарская расспросили художественного руководителя балетной труппы музтеатра Лорана Илера о новом вечере одноактных балетов «Баланчин. Тейлор. Гарнье. Экман» и о его дебюте в качестве хореографа в Риме.

— Вы показываете уже второй вечер одноактных балетов. С программой «Лифарь, Килиан, Форсайт» все понятно. Эти хореографы — центральные фигуры ХХ века. С программой «Баланчин. Тейлор. Гарнье. Экман» не все так очевидно. Объясните ваш выбор.

— Четыре разных хореографа, каждый рассказывает что-то свое об истории балета — по-моему, это само по себе потрясающе. Я был поражен, узнав, что наша труппа (Музтеатра Станиславского.— “Ъ”) никогда не танцевала Баланчина. И выбрал его ранний, самый романтичный балет — «Серенаду» 1934 года. Великая хореография, прекрасная музыка, двадцать женщин — зачем отказываться от такой возможности? К тому же, подготовив два состава, можно занять большинство женщин труппы.

— Как раз «Серенаду» в России ставили довольно часто. А вот Пола Тейлора впервые. Почему вы выбрали именно его?

— Тейлор — ведущая фигура американского танца модерн. Вообще-то модерн — это такая мода, которая может выйти из моды. Но не «Ореол» Тейлора. Он создан в 1962 году, это была потрясающая эпоха в истории США. И балет тоже потрясающий — такой солнечный! Эти прыжки, эти особенные руки. И музыка Генделя. «Ореол», конечно, вписан в историю балета.

— Молодого шведа Александра Экмана тоже впервые ставят в России.

— О, Александр — маг и волшебник театральности. Он умеет играть со всем, что попадает ему в руки. «Тюль» на музыку Микаэля Карлссона поставлен пять лет назад, это взгляд современного человека на классический балет. Взгляд уважительный, с пиететом, но и с мягкой иронией. В «Тюле» все очень академично, даже чрезмерно: соблюдаются все позиции, все каноны. При этом Александр остроумно вышучивает балетные клише и штампы.

— А «Онис» Гарнье — ваша дань Франции?

Что Лоран Илер рассказывал о своих планах в феврале
Что Лоран Илер рассказывал о своих планах в феврале
— Этот балет всего на 12 минут, но он очень любопытен. Хореография конца 1970-х, времени поисков во французском балете, попыток уйти от неоклассики. В «Онисе» чувствуется влияние фольклора, Алвина Эйли (хореографа, создателя Американского театра танца Алвина Эйли, первой негритянской труппы США.— “Ъ”). Балет для трех мужчин — хороший контраст с женской «Серенадой», я хотел дать возможность молодежи проявить себя. Мы не приглашаем артистов со стороны — это мой принцип. Я считаю, что в труппе потрясающие солисты, которые работают с огромным аппетитом и раскрываются в новом репертуаре с совершенно неожиданной стороны. В этом вечере, показывающем развитие балета с 1934 по 2012 год, им есть что танцевать.

— Для такого репертуара классической труппе надо было выучить новые языки. Освоили ли их артисты? Будут ли эти балеты похожи на оригиналы?

— Когда Пол Тейлор ставил свой балет в Парижской опере — а я участвовал в этой постановке,— он не ждал, что классическая труппа затанцует, как его собственная, модернистская. Но он считал, что это отличный опыт — и для артистов-классиков, и для его хореографии, которая получит от них новые краски. Энди Ле Бо — он ставит здесь «Ореол» — очень доволен нашими артистами, их эмоциональностью и качеством работы. А Брижит Лефевр — она приехала репетировать «Онис», поскольку работала вместе с Гарнье,— была просто потрясена. Она сказала, что в исполнении наших ребят увидела те нюансы хореографии, которые не видела много лет. Но, как говорят во Франции, не будем «продавать» этот вечер заранее, чтобы не убить результат. В конце концов, все решают зрители.

— Мнение публики для вас — главный критерий?

— Я полностью доверяю русским зрителям, в Москве они поразительные — умные, эмоциональные, открытые. Перед выпуском первой программы меня пугали консерватизмом московской публики, говорили: «Зачем показывать Форсайта?» Но был такой горячий прием, что теперь я не слушаю скептиков.

— Говорят, на следующий сезон у вас будут еще две премьеры одноактовок. Вы предпочитаете такой формат многоактным балетам или это просветительская миссия?

— Я не собираюсь никого учить, я просто выбираю то, что считаю красивым, интересным и значительным. Что до многоактных балетов, то сегодня слишком мало хореографов, которые их хорошо ставят. Но в будущем у меня есть такой проект. И, конечно, мы несем ответственность за те большие классические балеты, которые у нас в репертуаре: мы должны делать все, чтобы они выжили. Ведь времена стремительно меняются, техника эволюционирует, восприятие тоже, и мы должны быть очень внимательны для того, чтобы в этих спектаклях не потерять контакт со зрителями.

— Вашим артистам все время приходится обживать «чужую одежду» — учить готовую хореографию. Не хотите ли вы пригласить балетмейстера на оригинальную постановку?

— Хочу. Но не будем забегать вперед, пока это в проекте.

— Вы и сами начали ставить — в Римской опере состоялась премьера «Дон Кихота». В афишах так и написано: «хореография Лорана Илера , навеянная оригинальной версией Михаила Барышникова». Как это может быть при живом постановщике?

— От Миши я получил полный карт-бланш. Он мне сказал: ты полностью свободен, делай что хочешь — можешь добавлять или убирать танцы. Для меня его разрешение было очень важно, чтобы не чувствовать себя подавленным этой фантастической хореографией. Ведь это мой первый опыт в качестве хореографа. Настоящий вызов и в то же время большая честь — я был польщен, когда Элеонора (директор балета Римской оперы Элеонора Аббаньято.— “Ъ”) предложила мне сделать хореографию к «Дон Кихоту» Барышникова.

— Чем ваша редакция отличается от его версии?

— Это другой балет, я действительно многое переделал: адажио второго акта, финалы, «Сон» с дриадами, сегидилью, поставил сцену у цыган, фанданго, которых не было у Миши. Раньше «Дон Кихот» был для меня частью собственной истории: я танцевал в Парижской опере балет Нуреева, прекрасно его знаю. Но за время работы в Москве я изучил весь репертуар Музтеатра Станиславского, видел русские версии классических балетов. Здесь другой подход к классике, другие закономерности — и это на многое открыло мне глаза. В Риме я постарался использовать весь свой опыт. В то же время мне было важно сохранить дух хореографии Барышникова и, конечно, его прекрасную собственную вариацию с бокалами в таверне.

— Рубикон перейден: вы поставили свой первый балет. Не собираетесь ли теперь повторить опыт в Музтеатре Станиславского?

— Не знаю, поставлю ли я еще какой-нибудь балет в своей жизни. Римская постановка была запланирована до того, как я стал худруком Музтеатра Станиславского. Работа в Риме стала для меня настоящим открытием и возможностью понять на собственном опыте, что значит быть хореографом. Ведь танцевать, передавать артистам готовую хореографию и сочинять самому — это три разных рода деятельности. Могу сказать одно: прежде всего я педагог-репетитор и руководитель труппы. И в ближайшие сезоны в Москве ставить не собираюсь.

https://www.facebook.com/notes/москвич-mag/это-мой-город-лоран-илер-худрук-балета-театра-имстаниславского-и-немировича-данч/233452284125303/

Это мой город: Лоран Илер, худрук балета театра им.Станиславского и Немировича-Данченко о москвичах, которые «ловят момент»
МОСКВИЧ MAG· 26. JUNI 2018
Я родился…
В Париже.
Сейчас живу…
В Москве, на Страстном бульваре. Это очень удобно — рядом с театром.
Я люблю гулять…
В районе парка Горького. Я впервые приехал в Москву в 1980-е, когда были гастроли Парижской оперы. Поселившись здесь в прошлом году, я поразился тому, как изменился город. Жизнь здесь очень приятна. Для меня открыты все двери, я постоянно чувствую этакое «Добро пожаловать».
Мой любимый район…
Кроме Парка Горького — Аптекарский огород.
Мой нелюбимый район…
У меня такого нет. Но мне еще многое предстоит открыть в Москве (смеется).
Место, в которое я все время собираюсь, но никак не доеду…
Музей Булгакова! Первой книгой, что я прочитал в России, была «Мастер и Маргарита», и с тех пор мне хочется попасть в этот дом и пройти по маршрутам героев книги, но все как-то не получается. И еще — дом-музей Александра Пушкина.
Главное отличие москвичей от жителей других городов…
У меня шесть рабочих дней в неделю, десять часов каждый день, да и в выходной я часто в театре, так что могу судить скорее о публике, чем о людях на улицах. Но мне кажется, что москвичи в большей степени, чем жители других городов, живут по принципу carpe diem («живи настоящим», «лови момент»). И если судить по театру, то здесь люди более дружны между собой.
Мое отношение к Москве за полтора года, что я здесь живу…
Не изменилось. Я больше узнаю, знакомлюсь с большим количеством людей — но это не влияет на мое отношение к городу. Он мне по-прежнему очень нравится.
В театр им. Станиславского и Немировича-Данченко в первую очередь нужно идти…
В репертуаре есть сочинения хореографа, который стал символом этого театра. Это Владимир Бурмейстер. Сейчас это единственный театр в мире, где можно увидеть его версию «Лебединого озера». А 30 лет назад именно его версия шла в Парижской опере, и после того, как я исполнил в этом спектакле роль принца Зигфрида, Рудольф Нуреев возвел меня в ранг этуали. Кроме «Лебединого озера» в театре есть «Эсмеральда» Бурмейстера и его «Снегурочка». Эти спектакли — символичные визитные карточки нашего театра.
Текст: Анна Гордеева
Фото: Батыр Аннадурдыев