И в восполнение вакуума живых впечатлений, кладу свой опус, написанный по горячим следам.
ДАМСКОЕ КИНО С ПОДВЕТРЕННОЙ ТРИБУНЫ
ГООООООООООООООООООООООООЛ!!!!!!!!!!!!!!! Полунин наконец забил!!!! Я впервые в жизни испугалась, что подо мной рухнет балкон. Наверное, за такой энергией народ ходит на футбол. Где всеобщее предвкушение, подогретое билетным ажиотажем, постепенно нарастает, набирает силу в первом тайме, когда убеждаются, что команда в форме, а в перерыве укрепляется единение и поднимается градус)) и к концу второго тайма – дааааааааа!!!! И ЕЩЕЕЕЕЕЕ!!! И волна с грохотом обрушивается, стон-рев проходит по трибуне, напрочь топя оркестр в пучине сей (ой, какой на стадионе оркестр?…)), а он еще лупит прыгает, и становится жарко от этой энергии и физически страшно за прочность конструкций… Главное в этот момент – не выдать выражением лица, что вообще-то не болеешь за эту команду…
Если вы были на спектакле, а теперь пребываете в эйфории и трепетно бережете сладкое послевкусие, или не были, но не можете перенести иного отношения к этой паре, кроме восторженного обожания, то не читайте дальше. Ругать я не буду, ибо не за что, но в экстаз точно не впаду. Для остальных – репортаж с противоположной трибуны.
Началось все еще в метро, где я встретила подруг, потерпевших фиаско со входными билетами. Оказывается, ближе к пяти часам список на входные насчитывал уже более восьмидесяти желающих. Помнится, на первую, июньскую Жизель Сержа в шесть было тридцать человек. Шок и трепет от осознания размера ажиотажа постиг меня, и я неуверенно направила стопы к театру, чувствуя, что осталась без группы поддержки. Такое количество безместного народа я видела последний раз, когда на масочный спектакль приезжала Мариинка с Лопаткиной во главе. То есть сидели во всех проходах и стояли по всему периметру сзади. «Входники» сказали, что записывались с десяти утра. Ноу комментс. Бомонда, богему и критиков (за исключением Кузнецовой) не видела, фокус мероприятия явно был чисто фанатский болельщицкий.
Первый тайм мне хотелось озаглавить «Анжелика и Альберт». На самом деле так хотелось сначала озаглавить весь опус, но потом ветер слегка сменился. А поначалу нам была явлена изумительная наивная пастораль, страшно похожая по эмоциям на знаменитую серию про «маркизу ангелов» с Мишель Мерсье. От балетной условности главные герои оставили мало, зато щедро заменили ее кинематографической достоверностью эмоций, но не от Герасимова там, или не дай бог Тарковского – а именно вот в таком ключе сочного, наивного любовно-приключенческого кино, не оставляющего равнодушными большинство дам. Она – вся такая доверчивая девочка-ромашка, умильная, как котятки в интернете, порхает невесомо по родным полям, любит мамочку и весь свет, и весь свет ей отвечает взаимностью, и улыбка не сходит с ее лица. И тут появляется он – весь из себя граф де Пейрак Альберт, ну ясно – роковой мущщина, все дамы штабелями, как тут устоять… (хотя Пейрак наоборот вроде – сначала женился, а потом соблазнил... хотя там тоже – штабелями… но это уже высший пилотаж и полуночные терзания) Но все равно – роковой, прям до спазма в слабом женском сердце, а главное – властный же еще! Ну дамы же такое особенно любят – чтобы подоминировал, помучил смылся и заставил ждать, вернулся и еще покобенился, мол – не готов, не чувствую вдохновения, где же ваши ручки
Химия – ага! Теперь я наконец увидела Сержа в романтичном позитиве. Кто бы мог представить! Смотрят друг другу в глаза, как родные, без страха, и – о, чудо! – вечно отстраненный от партнерш Серж теперь опекает ее, бережет, защищает. Вот не всегда плохо, если человек подвержен перепадам своего настроения. Потому что ежели оно вверх – то и «тепленькая пошла». А ежели сильно вверх – то и горяченькая. А ежели под это дело еще и дотренироваться – то и образ и техника волшебно встают на свои места, более того – начинается синергия, а там уже и до шедевров недалеко. Сказала я, и задумалась, почему я разумом это все отмечаю, а вот душу мне это не трогает? Так и сижу с калькулятором в мозгах, наблюдаю и фиксирую.
Но – хорошо. Настроение повышается, уютно так, действительно как на милой мелодраме. Лишь бы, думаю, не скатились в индийское кино или мексиканский сериал. А Наталья норовит по границе пройти, все утрирует, за сердце хватается – личико испуганное, в ноги Батильде кидается – глядит подобострастно, через секунду забыла все, просияла, снова улыбка, бровки домиком – и давай прыгать на ножке. То Ассоль, то Изаура, изнутри ее разрывает, а от чего – она и сама не знает, а от всего! Хорошо, что есть куда деть энергию – вот можно диагональ козочкой проскакать, можно круг после сделать, так что вихрь закрутится, а можно…. А да и все, пожалуй, остальное в игру пустила.
То, что Осипова – выдающаяся балерина, грех ставить под сомнение. Все, что она хочет отразить на сцене – она отразить может, не задумываясь, у нее границ и препятствий в технике вообще нет. И полет при ней – фирменный, невесомый, волшебный, который и создает, наверное, львиную долю ее магии. Но эмоции… Как же хочется тоньше, деликатнее… Полунин тут очень здорово выровнял ситуацию – он реально был естественен и достоверен в чувствах, любил очень по-мужски, глубоко, выдержанно, но без малейшей экзальтации. А как он шикарно захлопнулся в свое привычное отстраненное состояние, подавая руку Батильде! Такое не сыграешь, действительно – опять стреножили. В итоге, стиль добротного кино устоял, и если бы мы не знали о существовании второго акта и загробной жизни, то над трагической развязкой земной части истории впору было бы искренне рыдать.
Тайм второй. Эпизод первый: «Белые призраки Театра-дома». Я ничего пока не писала о других персонажах только потому, что они все были не из кино и не из футбола – а собственно из балета. Который был несколько отдельно. В этом отдельном мире жизнь текла по более традиционным для сцены законам, был Стасик с его труппой и его ощущением «театра-дома», с их фирменным сплоченным настроем на спектакль, с привычным классом, который несколько охлаждает сразу после Большого, но потом возвращается ощущение камерного уюта этой сцены.
В первом акте из действий балетных было явлено Крестьянское па-де-де, где изящной и точеной Татьяне Мельник решительно не соответствовал долговязый Александр Омельченко, которому будто мешали слишком длинные руки и ноги. Но во втором акте появилась Мирта Оксаны Кардаш, чтобы напомнить про аристократично-выдержанную, замкнутую на инфернальность и виртуозность танца эстетику «голубой классики». Чудесная! Легкая и деликатная, без чрезмерной повелительности, но исполненная достоинства, старшая подруга среди таких же не обретших покой созданий «чистилища», не мстительная, но знающая печальную цену мужским мольбам и не верящая им. В соответствии со строгой иерархией в выразительности, подчеркнутой еще и светом в групповых сценах, две виллисы – Мария Бек и Наталия Клейменова – аккуратно ассистировали повелительнице. А весь сонм загробных дев честно заворожил зрительный зал и сорвал отдельные аплодисменты после каждой «селедки».
Эпизод второй: «Мадам, вы же труп, прикрутите экзальтометр». Но вот появилась Жизель. Наталья подошла к точке сакрального кружения в арабеске – и тут словно чертик выскочил из табакерки или напуганный заяц рванул из кустов. Разжалась пружина, которую будто закручивали весь антракт и половину действия, и Жизель только что не со свистом, под припустивший оркестр, открутила-отскакала свой выход и исчезла в кулисы. Когда-то я с ума сходила именно по этому моменту в ее исполнении, засмотрела запись до дыр, там даже через окошко ютюба мурашило. Но не сейчас. Был темп, была суетливая стремительность, но что-то внутри не развернулось. И дальше, практически все второе действие, Наталья будто тяготилась необходимостью чинно изображать потустороннюю мудрость и печаль. На ее лице снова брови сложились домиком, выражая нездешнее страдание, и каждый момент экшена – когда надо было, например, закрыть собой Альберта, она использовала, чтобы выпустить еще и еще порцию переполнявшей ее энергии, будто ей безумно хотелось поиграть, но ее связали. По ту сторону земной жизни продолжилось кино, но теперь уже страдания достигли градуса мексиканского сериала.
Эпизод третий: «Граф – они ваши». А тем временем Пейрак Альберт, роковой и верный своей любви, оплакивал ее утрату. В скульптурно задрапировавшемся черном плаще с белыми цветами возле могилы Жизели, он напоминал идеальный надгробный памятник, склонившегося ангела вечной печали, коих ставили на кладбищах столетней давности. И, честно говоря, в его статичности сквозила пугающая решимость проникнуть в тот мир – ну мы же знаем, что близость могилы делает с Сержем не меньшие чудеса, чем лубофф или статусная партнерша. Но на сей раз его страдание вызывало уважение мужской скупой серьезностью и глубинной трагичностью. Я не буду описывать ее явление, их адажио, просто скажу, что хотя визуально она страдала больше, его нерв, его ощущение настоящей смерти было мощнее в разы. И этот нерв натягивался, все ждали вариации – и дождались. ПОшло как-то про технику говорить – она там полностью подчинилась образу. Но для статистики – все дотянул, все вывел, будто весь спектакль ждал этого момента – и выдал себя всего.
Это был первый гол. Едва замерло последнее движение, зал взорвался так, что были бы стекла – лопнули бы. Я пока сидела спокойно, но отметила, что вот оно, наверное – то, что заставляло так его ждать и страдать. Что-то в нем точно очень особое есть – вот так выворачивать вдруг себя, вытаскивать наружу такие глубины, что страшно – как будто сердце вырывает и на ладони дает. Потому, наверное, так и закрывается – что невозможно такое выдавать постоянно… Но это так, лирика… А потом были антраша. Не давая противнику придти в себя, на кураже, на волне от первого мяча, тут же бросить себя во вторую атаку, решительную последнюю – и забить раз, еще, и еще. Фигурка на сцене все зависала и зависала в воздухе, а по залу пошел какой-то стон-рев-крик, безумная энергия достигла пика и обрушилась оглушительной овацией, на целую минуту полностью перекрыв оркестр. Где-то слева, из центра женские голоса не переставая кричали «браво», различимое на гребне общего экстаза, вдруг стало жарко и мне показалось, что балкон вибрирует и вот-вот рухнет.
После все кончилось быстро, и едва спавшая волна эммм… восторга превратилась в бурный и благодарный прибой финальных аплодисментов.
Нет, если человек обладает способностью вынимать такую энергию из зала, это дар, конечно, неординарный, и менеджерам-продюсерам надо зубами за него держаться и пылинки сдувать. Вот так приехал через год, ни шатко ни валко начал, но поставил точку в своем визите, которую будут теперь еще год вспоминать. Я на Сержа рваться, наверное, больше не буду, вроде все, что хотела, для себя поняла.
Но и у меня сердце – не камень. Не искала, а нашла для себя пару моментов, когда оно неожиданно дрогнуло. От Ганса – Сергея Мануйлова. Наверное, и вправду, он лучший сегодня в Москве исполнитель этой роли. И вообще – это было снова про балет. Про то, как сильный мужчина нежно, едва заметным жестом, прикасается к двери дома любимой женщины, как к алтарю. Как он отчаянно за нее бьется, как пытается взывать к справедливости и совести графа, как мечется среди виллис – честный, прямой, открытый и искренний. И делает это все в той балетной эстетике, которую я люблю и принимаю. Может, сделать себе Мануйлова предметом дамских грез?.. 
))) А чем я хуже?
__________________
Оригинал и немного фоток - тут: http://simplyzet.livejournal.com/148147.html
