Тосканские архивы раскрыли загадку матери Леонардо да Винчи
https://artchive.ru/news/2668~Toskanski … _da_Vinchi

Личность матери Леонардо да Винчи всегда была покрыта тайной. Историки искусств изо всех сил пытаются найти информацию о женщине, чей незаконнорождённый сын стал гением, написавшим Мону Лизу. Газета The Guardian рассказывает о книге Мартина Кемпа, которая проливает новый свет на судьбу загадочной личности.
Всё, что наверняка известно о матери Леонардо — это её первое имя, Катерина. Высказывались предположения, что она была крестьянкой или даже рабыней из Северной Африки.
Теперь, спустя почти шесть столетий, один из ведущих мировых авторитетов по Леонардо да Винчи рассказал намного более полную историю матери художника, используя документы, на которые другие учёные не обращали внимания. По словам Мартина Кемпа, почётного профессора истории искусств Оксфордского университета, будущего художника произвела на свет Катерина ди Мео Липпи — бедная и уязвимая сирота. Она жила с бабушкой в ветхом фермерском доме, примерно в миле от Винчи. Девушке было всего 15 лет, когда её соблазнил юрист.
Леонардо да Винчи.
Свои соображения Кемп излагает в книге «Мона Лиза: Люди и живопись», написанной в соавторстве с доктором Джузеппе Палланти, экономистом и искусствоведом. Тираж поступит в продажу в следующем месяце.

Недавно обнаруженные документы проливают свет и на знаменитую Лизу дель Джокондо, а также её мужа Франческо. Он был не благородным флорентийским продавцом шёлка, как считалось ранее, а ловким дельцом, торговавшим сахаром с Мадейры, кожей из Ирландии, недвижимостью и… рабами. Так полагает Кемп, исходя из свидетельств о регулярных покупках невольниц.

Исследования также ставят под сомнение общепризнанное место рождения Леонардо. Считается, что он появился на свет 15 апреля 1452 года в доме в Анчано, в двух милях от Винчи. Сейчас так называемый музей La casa natale di Leonardo стал местом паломничества туристов, но документы свидетельствуют, что поклонники искусства посещают не то здание. Кемп полагает, что более вероятным местом рождения Леонардо был дом его дедушки по отцовской линии в Винчи, где мальчик затем вырос.

Новые сведения всплыли во время изучения финансовых документов XV века, хранящихся в архивах Винчи и Флоренции. Они оказались золотой жилой, которую проглядели другие историки искусств.
Значительная часть свежих доказательств исходит из налоговых деклараций на недвижимость. Судя по записям инспекторов, отцу Катерины, который, видимо, был ни на что не годен, принадлежал настолько хлипкий дом, что его нельзя было обложить налогом. Этот человек исчез, вероятно, умер молодым. Кроме того, у Катерины был сводный брат Папо. Их бабушка скончалась незадолго до 1451 года, оставив детей без имущества и поддержки, не считая дяди, «полуразрушенного» дома и скота.

Кемп делает выводы, что Катерину соблазнил 25-летний Пьеро да Винчи, амбициозный юрист, работавший во Флоренции. В июле 1451 года он находился в деревне. Парню предстояла женитьба и, вероятно, его семья предложила Катерине скромное приданное. Это объясняет, каким образом она, не имея ничего за душой, быстро вышла замуж за Антонио ди Пьеро Бути, местного фермера «из своего круга».

Леонардо воспитывался по соседству, в доме своего деда Антонио да Винчи. Такие случаи не были чем-то экстраординарным, утверждает Кемп. В налоговой декларации Антонио от 1457 года перечислены члены семьи, включая незаконного сына Пьеро, как «родившегося от него и Катерины».

У самой же Катерины после Леонардо был ещё сын и четыре дочери. Есть ещё одна задокументированная связь между ней и отцом будущего художника: он совершил небольшую юридическую операцию для её мужа.
Кемп надеется, что его работа положит конец «совершенно неправдоподобным мифам», которыми окружена жизнь Леонардо да Винчи. Версия о том, что мать художника была рабыней — африканской или даже восточной — многим кажется привлекательной. Возникла она от того, что имя Катерина, как правило, давали невольницам.

В своей книге учёный попутно высмеивает коллег, которые пытаются сделать себе имя на новых теориях о Моне Лизе, дескать, она — это переодетый Леонардо или она проститутка. По словам Кемпа, «легенды становятся более правдивыми, чем истина».

Но почему до сих пор многие важные документы были проигнорированы? У Мартина Кемпа есть своё объяснение: «Архивы не изучаются [должным образом], потому что в нынешних академических кругах необходим быстрый результат, а не углубление в материал без гарантий результата».

https://artchive.ru/news/2668

Отредактировано PIRUETTE (29-05-2017 21:22:45)

Наш Володя. Интервью с Мариной Влади и Ниной Максимовной Высоцкой (1987)

Ремарк и его коллекция: «Чтобы каждый мой день был до краев наполнен красотой»

Эрих Мария Ремарк не просто восхищался импрессионистами, упоминая их в своих романах. Мир искусства писатель знал не понаслышке: в его личном обширном собрании были работы Ван Гога, Моне, Тулуз-Лотрека, Писсарро, Сезанна, Дега, Ренуара и не только. Коллекция Ремарка также сыграла исключительную роль в его личной жизни

https://artchive.ru/publications/3481

Отредактировано Bani (01-10-2018 12:00:33)

Очень много интересного материала. Спасибо.

"И Мойры день за днем мотают нити судеб..."
Мойры - богини судеб. Они не предсказывают судьбу, а лишь следят за её исполнением. Именно мойры определяют «участь», которую получает каждый при рождении.

https://zen.yandex.ru/media/s_snegova/i … 00aec65d51

https://artchive.ru/publications/4073~F … C87KhgxE6M

Франсуаза Жило. Выжить с Пикассо

Ей 97 и она по-прежнему пишет картины. Десять лет с тем, кто не жалел своих любимых — почему лишь она не стала отверженной музой Пикассо? Потому ли, что была молода тогда, когда он старел, или же следует благодарить отца, желавшего сына и как следует закалившего дочь? Сыграл ли роль ее собственный талант, высокая самооценка и стойкая тяга к искусству, которое было спасением? Пикассо поначалу сравнивал ее с прекрасным цветком, а позже она в скандальной книге назвала гения «синей бородой».

К моменту встречи с Пабло Пикассо Франсуаза Жило была вполне сложившейся личностью — ей исполнился всего лишь 21 год, Пикассо — 61. Отец Франсуазы был успешным предпринимателем, работавшим в агрохимической промышленности. Мать замечательно рисовала и прекрасно владела акварельной техникой. Именно она стала первой учительницей своей талантливой дочери. Будучи ярой противницей карандаша и ластика, она учила Франсуазу писать сразу акварелью для того, чтобы та делала как можно меньше ошибок. В тринадцать лет девочка стала брать уроки у учительницы своей матери, м-ль Мюж, годом позже познакомилась с керамикой, а в пятнадцать лет стала заниматься у художника-гравера Жака Бердоли.
Деспотичный папа Эмиль мечтал видеть свое единственное дитя юристом, к тому же он всегда мечтал о сыне… Он заставлял Франсуазу заниматься спортом, летом брал на морские прогулки под парусом, а зимой — на охоту. По настоянию отца Франсуаза даже была вынуждена переучиться и стать правшой, отчего прекрасно владела обеими руками. Эмиль выбирал для нее книги, руководил домашним образованием — в шесть лет девочка уже прекрасно знала греческую мифологию. Он сделал дочь бесстрашной, твердой и целеустремленной — что она и продемонстрировала отцу несколько позже.

Франсуаза жило. «Французское окно в синем». 1939

Жило училась в Сорбонне, получила степень бакалавра философии в Британском институте в Париже и степень бакалавра по английской литературе в Кембридже. Но дальше план родителя дал осечку: 1939 году отец отправил Франсуазу в юридическую школу в Ренн, но та скандалила и, хотя и сдала письменный экзамен по праву, устный — провалила. В конце концов, упрямица оставила учебу, чтобы посвятить жизнь искусству, в чем ее поддержали и ее близкая подруга детства, художница Женевьева Алико, и мать, и бабушка.

Выросшая в спартанских условиях Франсуаза до пятнадцати лет не придавала большого значения внешнему виду, отчасти потакая отцу, всегда хотевшему сына. Подруга Женевьева, разделявшая страсть девушки к искусству, дразнила Франсуазу «пажом». Но, как писал их общий друг, художник Клод Блейни, «…вместе… они источали некую мистическую энергию: Франсуаза, более деятельная, бойкая, с резким голосом и лихим темпераментом и Женевьева, куда более женственная, и более гармоничная — телесно и духовно». Женевьева училась у Аристида Майоля, а Франсуаза — у венгра Эндре Розда, переехавшего в Париж в 1938 году. Именно Розда, друживший с Максом Эрнстом и Джакометти, Марией да Силва и Пикассо, научил Франсуазу пониманию абстракционизма. Тем не менее «Герника» Пикассо на подруг впечатление не произвела — обе посчитали ее скорее политическим жестом, нежели великим произведением искусства.

Во время Второй мировой семья Жило осталась в оккупированном Париже. Франсуаза очень горевала, когда ее ранние работы погибли во время бомбежки — снаряд угодил в грузовик с пожитками семьи, которые отец хотел вывезти из столицы. Однако молодость брала свое: вместе с Женевьевой они продолжали заниматься живописью, мечтали о собственной выставке и с тревогой наблюдали за происходящим — многие из их друзей были участниками Сопротивления. В 1943 году отец Жило помог учителю дочери, Эндре Розда, оформить документы для возвращения на родину, в Венгрию — тот наотрез не желал обозначать свое еврейское происхождение ношением желтой звезды Давида и мог угодить в лапы гестапо. Именно Розда при расставании на Восточном вокзале Парижа произнес пророческие слова. «Что будет дальше, Эндре, что будет?» — кричала Женевьева вслед уходящему поезду. «Не беспокойся об этом, — ответствовал Розда. — Через три месяца, возможно, познакомишься с Пикассо». Так оно и вышло.

Много лет спустя Франсуаза не стеснялась называть своего бывшего кумира «Синей бородой», достаточно подробно описав десять лет своей жизни в книге воспоминаний «Моя жизнь с Пикассо». Несмотря на судебные запреты и войну адвокатов, книга вышла в свет в 1964 году, явив миру далеко не идеальный образ знаменитого художника. Написана книга была очень талантливо — недаром Франсуаза получала степень бакалавра английской литературы.

Мимолетная встреча в кафе, приглашение «зайти посмотреть картины» — и вот Франсуаза с неизменной спутницей Женевьевой в святая святых, в мастерской знаменитого художника. В тот раз встреча закончилась конфузом: Пикассо показал им свою квартиру, однако в ответ на просьбу полюбоваться картинами порекомендовал сходить в музей. «Приходите потому, что я вам нравлюсь, что вам интересно мое общество, потому что хотите прямых, простых отношений со мной» — сказал Пикассо напоследок. Девушки его заинтересовали — он сходил на выставку их работ, а при следующей встрече — кто же откажется от визита к Пикассо? — отметил в беседе несомненный талант художниц. Потом был еще один визит, и еще один…

Женевьева уехала на юг Франции, к семье, а Франсуаза продолжала посещать Пикассо, который оказывал молодой художнице недвусмысленные знаки внимания. Однако огонь тогда не разгорелся. За спиной Пикассо все время ощущал призрак своей любимой «плачущей женщины» — Доры Маар, его возлюбленной и музы, нервной, ревнивой и способной устроить сцену в любой момент. Франсуаза же была не против отношений, однако — без оглядки на Пикассо — переживала кризис жизненного становления. Как она вспоминала позже, мужчины, окружающие ее в то время, были старше ее, в сверстниках она разочаровалась… Война делала все происходящее мимолетным, отчасти несерьезным. Многие покинули страну, многие друзья погибли. В этом бурном жизненном море искусство стало для Франсуазы Жило смыслом жизни и спасением.

После бурного объяснения с отцом молодая художница переехала к своей бабушке по материнской линии и устроилась работать — стала преподавала верховую езду на конюшнях в Булонском лесу. Времени на искусство почти не оставалось, и лишь в ноябре 1943-го она вновь нанесла визит Пикассо. Их знакомство возобновилось, и Франуаза стала частым гостем на улице Великих Августинцев. Она приносила свои картины, прислушивалась к мнению мэтра, который знакомил ее с новыми людьми, имеющими для него значение — Жаном Кокто и Жан-Полем Сартром, Симоной де Бовуар и Жаном Молле, поэтом Пьером Реверди и издателем Христианом Зервосом. Здесь Франсуаза наблюдала регулярные стычки Пикассо с гестаповцами, которые донимали испанца проверками. Чувства между двумя незаурядными личностями крепли, и вскоре они стали любовниками.

ного позже Жило вспоминала слова, сказанные ей Пабло в один из февральских дней 1944 года: «Если хочешь сохранить глянец на крыльях бабочки, не касайся их. Нельзя злоупотреблять тем, что должно принести свет в мою и твою жизнь. Все прочее в моей жизни обременяет меня и заслоняет свет. Наши отношения представляются мне открывшимся окном. Я хочу, чтобы оно оставалось открытым».

Шло время. Жило, направляемая Пикассо, осваивала новые художественные приемы; война постепенно подходил к концу: 24 августа 1944 года Париж был освобожден от немцев. Пикассо очень быстро из гонимого нацистами «дегенеративного» художника стал национальным героем, и жизнь вокруг него закипела. Прошла большая ретроспектива его работ, в гостиной не переводились толпы людей, желающих увидеть живую легенду. Спутница его жизни, Дора Маар, становилась все ревнивей, чувствуя предстоящий разрыв. И среди всей суеты Пикассо уделял все больше времени Жило, причем их связь была своеобразным испытанием — Пикассо проверял Франсуазу на прочность своими выходками, но пронять ее было не так-то просто. Жило могла не показываться неделю-другую, отвергая участь женщины-мученицы. А ей было на кого оглядываться — на жену Пикассо, Ольгу Хохлову, на Мари-Терезу Вальтер, мать дочери Пикассо — Майи, на Дору Маар, постепенно сходившую с ума от ускользавшей любви… Иногда Пикассо и Франсуаза не виделись месяцами, проживая свои кусочки жизни.

Период войны, «Плачущих женщин» и Доры Маар заканчивался — Пикассо лелеял свою будущую Музу, свою «женщину-цветок». При том при всем «мы тогда отлично спелись» — вспоминала Жило, — «между нами не было особых разногласий — отчасти, наверное, потому, что я еще не коснулась земли; я словно парила в воздухе».

Жило переехала к Пикассо в мае 1946 года. Первый месяц она практически не выходила из дома, проводя все время в мастерской Пабло. Именно тогда Пикассо создал портрет  Франсуазы «Женщина-цветок». Он писал — и параллельно давал ей уроки композиции, объяснял принципы своей работы, которые Жило впитывала и запомнила на всю жизнь. «Я пишу картины, как другие — автобиографии. Завершенные или нет, они страницы моего дневника и в этом смысле представляют собой ценность. Будущее отберет те из них, которые найдет предпочтительнее» — говорил художник, начиная очередной портрет  своей Музы.

Жизнь Франсуазы с Пикассо была полна острых углов, которые могли бы привести в отчаяние любую женщину. Он отвез ее пожить в доме, который когда-то подарил Доре, каждое утро читал ей вслух письма от Мари-Терезы… Попытка уйти от Пабло не удалась — Пикассо был настойчив в намерении жить с Франсуазой долго и счастливо, и предложил скрепить узы рождением ребенка. Тогда Жило дала себя убедить, и они уехали в Антиб, к солнечным пустым пляжам Средиземноморья. Здесь Пикассо оформлял местный музей, приезжали друзья — Поль Элюар с женой Нюш, поэт Андре Бретон. В жизнь Жило вошли старинные друзья и соперники Пикассо — Жорж Брак, Анри Матисс. Ее обязанности пополнились ведением банковских счетов, которые Пикассо не доверял своему секретарю Сабартесу. Постоянные перепады настроения, утренние жалобы на здоровье, обсуждение всех бывших спутниц жизни — Франсуазе «скучно» не было. А в ноябре стало ясно, что она беременна.

Клод Пьер Поль Жило появился на свет 15 мая 1947 года. Через месяц семейство отправилось на морское побережье, в Гольф-Жуан. Франсуаза училась быть матерью, Пабло демонстрировал скверный характер и в то же время был весьма рад, что привязал к себе любимую. Он называл ее «эта женщина» и делал то, что демонстрировал уже не раз — пытался оттолкнуть свою спутницу. Однако он сердился — она смеялась, воспитывала сына, вела его дела, отсылала чеки бывшим женам. Бурная жизнь Пикассо задевала и Франсуазу: его жена, Ольга Хохлова, приехала в Антиб и периодически устраивала скандалы, приходя на пляж, где Пикассо отдыхал со своей новой семьей. В этот период Пикассо увлекся керамикой: забросив на некоторое время живопись, он весь отдался работе с глиной.

В мае 1948 года семейство перебралось в маленький домик «Ля Голуаз» в Валлорисе. Франсуаза наконец-то оборудовала собственную мастерскую, где могла работать по нескольку часов в день. Часто приезжали гости, Франсуаза и Пикассо также выезжали — за рулем сидел неизменный Марсель, много лет служащий у Пабло. У Жило появились собственные друзья — племянник Пикассо, художник Хавьер Вилато, и его подруга, гречанка Маци Хаджилазарос.

В апреле 1949 года, на месяц раньше срока, родилась Анна Палома Жило. Семья снова уехала в Валлорис. Второй ребенок дался Франсуазе легче — сказался опыт, а вот маленький Клод ревновал сестру к матери. Опять начались потоки гостей, которых надо было принимать. Здоровье Франсуазы пошатнулось, что вызвало массу нареканий со стороны Пикассо. Он часто уезжал в Париж, оставляя жену с детьми. И если поначалу Жило полностью сосредоточилась на заботе о жизни своего возлюбленного и воспитании детей, стремясь всем угодить, то по прошествии времени стала понимать, что Пикассо опять отдаляется от нее, как это было после рождения Клода. Она не хотела просить у него ничего — ни денег, которых Пикассо ей никогда не давал, ни помощи по дому: презренные, буржуазные хлопоты!

Шли годы. Франсуаза проходила путь становления личности, становилась взрослой женщиной, а решительности и стойкости ей было не занимать. Пикассо же понемногу старел в окружении жены и детей, по-прежнему играя на чувствах окружающих, самоутверждаясь и стравливая друзей — такова была его неугомонная натура. Агент Пикассо, Канвейлер, предложил Франсуазе контракт на ее картины — художница вновь вернулась к работе и почувствовала, что может обеспечить себя и детей. А Пабло тем временем увлекся коммунистическими идеями, катался в Париж к очередной любовнице и в промежутках радовался новым работам Франсуазы — иллюстрациям к книгам стихов Элюара и Верде. Слухи о романах Пикассо начали просачиваться в прессу, и Франсуаза не знала, как поступить — поверить или продолжать обманываться. Она требовала правды — он все отрицал. И это категорическое нежелание сказать правду в конце концов стало для Жило глотком отрезвляющего напитка. Она поняла, что их с Пабло отношения зашли в тупик, дальше — только ложь и потеря самоуважения.

Тем не менее, после 70-летия Пикассо Франсуаза вернулась с ним в Париж. Она много работала для выставки в галерее Канвейлера и старалась не обращать внимания… нет, не на гения — на сварливого старика, которого мучил ревматизм. Выставка открылась 1 апреля 1952 года и имела большой успех. По возвращению в Валлорис Франсуаза опять погрузилась в работу, которая защищала ее от колкостей мужа, отдалявшегося от друзей, имевших свое собственное мнение насчет путей в искусстве. Смерть Поля Элюара ужаснула Пикассо, и он ударился во все тяжкие, словно стремясь удержать жизнь, доказывая себе, что он еще на многое способен. В Валлорисе он закрутил интрижку с хорошенькой продавщицей из гончарной мастерской Жаклин Рок. В Париже его ждала еще одна дама сердца — Женевьева Лапорт.

Франсуаза Жило в своей художественной студии. 1953.

Окончательный разрыв Франсуазы и Пикассо наступил осенью 1953 года: она забрала детей и уехала в Париж.

После 60 лет работы Франсуаза Жило, которой 26 ноября 2019 исполнится 98 лет, продолжает покорять мир своими картинами. Ее произведения вошли в постоянные коллекции Музея Пикассо в Антибе, Музея современного искусства в Нью-Йорке, Музея Тель-Авива, Музея современного искусства в Париже — и не только. В 1990 году она получила звание кавалера Ордена почетного Легиона, высшую награду французского правительства, за ее работу в качестве художника, писателя и борца за права женщин.

https://artchive.ru/publications/4073

Отредактировано Bani (04-07-2019 10:50:57)

Больше, чем любовь. Екатерина Гельцер и Густав фон Маннергейм. Больше, чем любовь

«Непрочитанная Венеция. Город как текст» лекция Екатерины Марголис

САРА ТИСДЕЙЛ
...Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну,
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна… и Весна встретит новый рассвет
              Не заметив, что нас уже нет.
САРА ТИСДЕЙЛ 1920 год

                                                             Ирина    Куперштейн
                                                                   
                                                                 ЖАЖДА  ЖИЗНИ
                                                            (мистическая история)                                                               
                                                                                                                              Саре Тисдейл и Рэю Брэдбери
                                                                                                                                  посвящается…           
        Говорят, что особой жадностью к жизни нередко одержимы те, кто носит в себе постоянный,  неисчезающий призрак – страх смерти. Не тот страх, свойственный всем живущим,  и тревожащий  их время от времени в той или иной степени. Но, похожий на проклятие, леденящий ужас,  никогда не покидающий  душу, и ни за какие коврижки не отпускающий ее  вздохнуть спокойно. А если он и дарит блаженное забытье - в мгновенья любви или творчества, то и отбирает потом с  лихвой в приступах депрессий, периодах творческой глухоты, гася взлелеянные бессонными ночами крохи надежды и искры веры.
                                                                                    ***
      Единственным Лелькиным спасением  всегда была книга, которая не только лучший подарок – лучший друг! Который не покинет, не предаст, и не изменит тебе, даже если ты стал жить хуже или, не дай бог, лучше, чем прежде….   И к которому  всегда можно обратиться, особенно, когда больше обратиться не к кому. Может быть, эта любовь  … сильнейший и действеннейший наркотик? Единственная иллюзия – что это крошечный  кусочек бессмертия?! Ведь если можно вот  так беседовать даже через века…   
      Но однажды  Леля где-то прочитала, что  Пушкин, умирая в своем кабинете, сказал, обращаясь к любимым книгам: - «Прощайте, мои друзья…». Раз Он так сказал,  значит, и вправду – прощайте навеки…                                                                                               
                                                                                  ***
     Сколько раз в жизни  Леля думала:
- Как?! Как я могла жить без этого автора, без этой книги?
      Брэдбери  был одним из них.  «Вино из одуванчиков», «Марсианские хроники»,  отдельные рассказы…,  она не помнила, где и у кого она впервые взяла его почитать.
     Леля чувствовала, что  понимает  только какой-то тонкий поверхностный слой текста -  настолько непривычным был для нее  мир Брэдбери. Искренний и светлый романтик - такой была она сама в то время …, таким  она его и полюбила!     
      Спустя несколько лет Леля шла по набережной, в  прекрасном  городе ее  юности, где ей довелось жить и учиться целых 5 лет. Леля все еще никак не могла привыкнуть к здешнему книжному изобилию. Теперь, когда  она  была сама себе хозяйкой, скудные гроши, оставшиеся  после уплаты «квартирных», могла проесть, а могла потратить, на что хотела.
     Увидев  хлипкий раскладной столик с книгами, возникший, словно из ниоткуда  прямо посреди набережной, Леля подошла и стала изучать то, что на нем лежало. И заметила  тоненькую книжечку в твердом  переплете. Рэй Брэдбери – «Р – значит ракета». Леля настолько засомневалась, что это тот самый Брэдбери (как это вообще может быть – вот так прямо лежит на прилавке и продается), что спросила дрожащим голосом у продавца:
  - Это что, вот тот самый Брэдбери, который… фантаст,  который «Марсианские хроники» написал?
-  Вы что, не видите? – отвечал  равнодушный продавец.
       В отчаянии Леля повернула книгу, чтобы увидеть цену и убедиться, что  купить ее, конечно, не сможет! И увидела – цена 1 рубль  46 копеек. Ринулась в карман – есть! Но этого же не может быть, чтобы так дешево! И  снова, дрожа и почти что плача,  Леля спросила:
    - Это что, действительно, столько стоит или мне показалось? -  и соврала,  от невозможности поверить, - я плохо вижу!
    - Очки надо носить, если плохо видите, - раздраженно ответил продавец. – брать будете?
      Леля  еще раз посчитала деньги и внезапно поняла, что у нее  их ровно вдвое больше, чем необходимо. А этот день как раз был днем рождения Лелькиного приятеля, ожидавшего дома ее  возвращения. И она подумала, что, конечно, лучшего подарка найти просто невозможно. Вот он обрадуется!
      Леля летела домой, как на крыльях, и просто трепетала от счастья. И придя, поздравила именинника, и подарила ему одного из двух Брэдбери, заглядывая  в  его голубые глаза, чтобы насладиться   сияющей в них радостью! Нужно ли продолжать? Она так никогда и не узнала, прочитал ли он вообще эту книгу.
     Но для  самой Лели эта покупка стала знаменательной. Она поняла, что мечты могут сбываться.  С тех пор она покупала все сборники Брэдбери, попадавшие на прилавки. И, прочитав все изданное,  полюбила его всего, с его светлой скорбью и безнадежной верой в лучшее,  стремлением к человечности и неистребимой любовью к жизни!  Каждый раз, перечитывая, Леля удивлялась, обнаруживая все новые и новые  мысли и образы,  и даже  находя как будто бы «новые»  рассказы, ранее ускользнувшие от ее внимания.
     Так  произошло с одним совсем небольшим  рассказом «Будет ласковый дождь».  Леля наткнулась на него, и почему-то именно  этот рассказ  зацепил ее…   А перечитав, она поразилась,  какое потрясающее и подходящее к рассказу стихотворение он, Брэдбери, сочинил. Просто молодец! То есть, она даже на миг не усомнилась в том, что и само  стихотворение, и  имя поэта – Сара Тисдейл - придумал автор рассказа. 
      С тех пор прошло много лет. Жизнь шла своим чередом. И когда Леле почему-то вновь захотелось вернуться  к  рассказу «Будет ласковый дождь» (в 2011 году - Брэдбери еще жил на этой земле…!), в ее голове  вдруг впервые  мелькнула мысль – а кто же все-таки эта Сара Тисдейл? А если она и вправду была? И она стала спрашивать у всех знакомых любителей фантастики и поэзии. Никто не знал, и, главное, ни у кого этот вопрос никогда не возникал. Тогда Леля додумалась посмотреть в интернете. И что же?
      Оказалось, что Сара Тисдейл  была! И не просто была, а стала первым американским поэтом, удостоившимся Пулитцеровской премии. Но ее никогда не публиковали на русском языке. И даже переводов не было ни одного, кроме того, что у Брэдбери в рассказе. А перевел это удивительное стихотворение  Лев Жданов – потомственный литератор и переводчик.
              -There will come soft rains and the smell of the ground,
And swallows circling with their shimmering sound;
And frogs in the pool singing at night,
And wild plum trees in tremulous white;
Robins will wear their feathery fire,
Whistling their whims on a low fence-wire;
And not one will know of the war, not one
Will care at last when it is done.
Not one would mind, neither bird nor tree,
If mankind perished utterly;
And Spring herself when she woke at dawn
Would scarcely know that we were gone.

Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну,
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна… и Весна встретит новый рассвет
Не заметив, что нас уже нет.
      Леля была потрясена! А дальше – «все страньше и страньше», как говорила Алиса.
      Сара Тисдейл написала свое  пророческое стихотворение «Будет ласковый дождь» в 1920 году.  В том самом году родился Рэй Брэдбери, каждая строка которого подтвердит в будущем  ее гениальное и скорбное прозрение.
      Позже, когда поэзия Сары Тисдейл, так нами и не узнанная, (поэтесса покончила с собой в 1933 году), стала забываться в ее родной стране, Брэдбери написал свой рассказ «Будет ласковый дождь» -  в 1950 году ( когда родилась Леля), и подарил, таким образом, Саре Тисдейл новую жизнь. Спираль закручивалась все стремительней.
      В тот момент, когда Леля, совершенно непонятно почему, свихнулась на мысли – узнать, кто такая  Сара Тисдейл, и что она еще написала, в интернете появилось сообщение, что как раз сейчас впервые вышла книга с ее стихами, переведенными на русский язык -  «Реки, текущие к морю». И Леля  срочно заказала  эту книгу по интернету. Получив, жадно прочла, и убедилась, к большому  своему сожалению, что переводы оставляют желать много лучшего. И что, кроме факта издания, что само по себе можно приравнять к подвигу! -  самым интересным и значительным  оказалось  обширное вступление к стихотворному тексту.
     Вскоре, совершенно случайно, Леля увидела телевизионную программу Виктора Топаллера. Гостем программы был  Михаил Рахунов,  известный советский шашист, живущий в Америке. Тот самый, который увлекшись так же, как и Леля (о чем она узнала из передачи), незнакомой ранее поэтессой, начал переводить ее стихи, и способствовал, вместе с врачом Борисом Ривкиным, первому их изданию на русском языке. 
      Дальше – Леля стала искать сама, и попросила друзей, живущих в  Америке, прислать ей что-нибудь из Сары Тисдейл – теперь уже на английском языке. Посыпались стихотворения -  на английском, подстрочники, любительские переводы и профессиональные, но как ей казалось – недостаточно художественные. И лучшим, на ее взгляд, пока оставался  перевод с очень точно звучащей интонацией - перевод Льва Жданова. Тот самый, с которого все началось.
       Читая Сару Тисдейл в оригинале,  Леля  была поражена, какими простыми словами  выплеснулись в стихи боль и  страдание,  острая, как лезвие кинжала, нежность …, и столь же отчаянная любовь  к жизни. 
      Над этой необыкновенной женщиной и поэтом, довлел рок, зловещая тень,  меч, подвешенный на тончайшем волоске  -  страх наследственной болезни, делающий человека полуживой неподвижной куклой. И все, о чем она писала, и КАК  она писала – звучало,  словно песнь уайльдовского соловья, уже пронзенного острым шипом, на грани жизни и смерти, где каждое мгновение, как последнее, скользящее на исчезающем касании бытия… 
                                                                                       ***
     Леля сидела в кресле с книгой  в руках и читала. Потом, не вставая, взяла с журнального столика пульт, машинально включила телевизор, …и вдруг услыхала окончание фразы, произнесенной странно знакомым голосом:
   - …и как непостижимо прекрасно, что именно Рэй Брэдбери, этот влюбленный в жизнь  и одаренный долголетием «хранитель», оставил  в одном из лучших своих рассказов любовную память об удивительном поэте,  звездочке, промелькнувшей на поэтическом небосклоне  -  Саре Тисдейл,  которая  прожила всю свою недолгую  жизнь, жадно выпивая каждую росинку счастья и страдания, муки и наслаждения. Жила, пока  не решила  иначе.

Мария Башкирцева