Под закрытие балетного сезона в Вене уже традиционно появляются прима БТ госпожа Смирнова и премьер Семён Чудин.
Ну, а поскольку балетоманcкое дело тонкое, то приходится нам эти появления отсматривать.
Нет, конечно, балетоман, который не любопытен и не толерантен, он балетоман ненастоящий. Посему дали мы госпоже Смирновой очередной шанс.
Но если прошлогодний шанс, когда ЛО со Смирновой и Чудиным транслировался на внешний экран, не стоил нам ничего, кроме билета на проезд и личного времени, то вчерашнее удовольствие влетело в копеечку. Ну да ладно.
Весь просмотр проходил, конечно, под углом зрения, заданным недавним спектаклем местных звёзд - Марии Яковлевой и Масайy Кимото.
И если постараться сформулировать общее впечатление от спектакля Смирновой и Чудина одним словом, то слово это будет - СКУЧНО.
Вот так. Яковлева - ОРГАНИЧНА, Смирнова - СКУЧНО.
Нет, она - Смирнова - очень легко и задиристо, с хорошим баллоном отпрыгала выходные баллоне. Но на этом её Жизель-крестьянка и закончилась. Далее пошла Смирнова. Вот, к примеру, перед гаданием на ромашке она эту ромашку сорвала. У Яковлевой была там чудесная вещь: ромашка в её руке, вытянутой в сторону скамейки, дрожала и трепетала. Это было как визуализированное душевное смятение, "нетерпение сердца" в предвкушении откровения судьбы. Смирнова ромашкой размахивала в разные стороны. Что ничего не визуализирует, никакой смысловой нагрузки не несёт. Но да - так у нас в Москве принято. Далее, погадав на ромашке и получив известный результат, Жизель госпожи Смирновой не расстроилась и не опечалилась. Нет, она, соответственно характеру исполнительницы, жутко, по императорски разгневалась и в гневе этом праведном провинившуюся сию ромашку отшвырнула, как когда-то её дебютная Татьяна в "Онегине" швыряла злополучное письмо. Ну а когда Альберт-Чудин историю с ромашкой завершил к удовольствию Смирновой-Жизели, то эта Жизель испытала не облегчение, а ликование победы.
Сердечный приступ госпожа Смирнова особо не проигрывала, как это принято в Вене. Так, голова по привычке закружилась. Потом дальше потанцевали. Господин Чудин чистенько исполнил расширенную по- западному вариацию. Мы в это время сражались с орудием производства, поэтому предъявить эту вариацию не можем.
Зато можем предъявить тоже чистенькую вариацию Жизели в исполнении госпожи Смирновой. Без особого блеска, но весьма достойно.
Интрига вечера для нас заключалась ещё и в том, будут ли наши гастролёры танцевать в крестьянском па-де-катре или, как в прошлом году в чёрном па-де-де ЛО, ограничатся привычным им вариантом и отдадут крестьянское в па-де-де местным артистам. Но, видимо, сделать это оказалось не так просто, как впихнуть па-де-де Григоровича в версию Нуриева, и поэтому крестьянское шло полагающимся па-де-катром. Мы справились с орудием к концу адажио, поэтому можем предъявить большую часть па-де-катра. От местной труппы танцуют солистка Наташа Майер и (вот уж приятный сюрприз) артист кордебалета Скотт МкКензи. В прямом сравнении с нашими звёздами - очень достойное выступление. Вдобавок у госпожи Майер, в отличие от госпожи Смирновой, ноль проблем в партерных поддержках.
Далее госпожа Смирнова пыталась убедить почтенную публику в том, что она смиренная крестьянка, впечатлённая владетельной Батильдой. Кого-то, вероятно, даже убедила. Лично меня, увы, нет.
Ну и, как водится, действие стремительно неслось к знаменитой сцене сумасшествия. Кстати, как написано в программке, каноны данной сцены были заданы Фанни Эльслер, танцевавшей когда-то в первых представлениях Жизели в Вене.
Насколько тонко было выстроено и прожито безумие несчастной обманутой девушки Марией Яковлевой, настолько же примитивно и неосмысленно (вот уж каламбур, так каламбур) прозвучало всё это в исполнении госпожи Смирновой. Какая уж тут "тема рук". Или ещё какая тема. Всё одной краской - как провалилась в безумие, так в нём всё время и пребывала. Не считая того, что вопреки некоторым своим привычкам, вдруг разразилась музыкальностью и стала прыгать в музыкальные акценты там, где обычно идёт синкопирование - контрапунктом к разбитому счастью.
Так же скучно, как Смирнова сумасшедшую, господин Чудин играл убитого горем Альберта. Наскакивал на Иллариона этаким молодым петушком, не бился в руках Вильфрида, пытаясь вырваться из окутывающего его плаща. Схватил этот самый плащ, как пришлось, и в таком неэстетичном виде поспешил со сцены.
Во втором действии госпожа Смирнова представила очень достойную "вертушку".
А потом начались гастролёрские "казусы". К примеру, в данной постановке, как и вообще во многих западных, принято поднятыми к лицу руками изображать слёзы Жизели. Госпожа Смирнова руки к лицу в сцене видения Альберта подняла. Но что изображала, осталось открытым.
Ещё комичнее обстояло дело, когда Жизель рассыпает на Альберта из-за кулисы цветы: цветы сыпались, а Альберт в это время стоял по другую сторону сцены. Потом повернулся и поспешил подставить голову под цветы.
Зато в другом месте Альберт оказался заранее, а именно у креста. Жизель его туда не сопроводила, он примчался туда первым, а потом распахнул в стороны руки и стал ждать пришествия в них Жизели. Она, конечно пришла. После чего они станцевали очень достойное па-де-де. Это, конечно, если согласиться с пор-де-бра госпожи Смирновой и с её же мелкой техникой. А так - поддержки хороши, проноски тоже. Только вот жете вместо танцуемых в Вене субрессо ...
Но субрессо-то ладно. А вот антраша Альберта под рёв публики вместо московско-венских бризе с вариацией ....
И, конечно, абсолютно смазанное окончание сей трагичной сказки: вместо одного маленького цветка (сравни видео с Яковлевой) Жизель Смирновой вручила своему Альберту некий плоский веник. Ну а он, в свою очередь, прощальной дорожки из лилий (сравни тоже самое видео) не выстраивал, подхватил свой злосчастный плащ и застыл с веником, как памятник самому себе.
Подводя итог: танцевать умеем, про что и зачем - какая разница. 
