Ну что ж, судя по 48 кликам, человек сорок здесь побывали. Может, даже посмотрели запись. Так что поделюсь, пожалуй, своими соображениями.
Отношения с этой постановкой у меня сложились весьма непростые. Обзаведясь недешёвым билетом на премьеру, читаю в инстаграме Андрея Кайдановкого: "Смерть всегда побеждает" - и желание отправляться в Венскую оперу сгорает легким мотыльком. Вот просто смывает это желание, как волной зыбкий след на белом песке. И вслед за этим смытым-сгоревшим желанием сгорают мои 116 евро, подаренные незнакомому индивидууму, дабы уж совсем не отправляться в унитаз.
Спасибо умному руководству театра, придумавшему простримить балет: за 14 евро и не отходя от камина, решаю всё же ознакомиться с произведением, выбранным Легри для своей труппы. Потому что его вкусу доверяю если не на сто, то на 98% точно.
Так что разжигаю огонь в камине и сажусь к экрану, не прочитав о спектакле ни строчки (кроме фразы Кайдановского).
И тут происходит следующее: от сцены к сцене постановка меня убеждает и захватывает всё больше и больше. Честно говоря, с современным балетом это у меня встречается, практически, никогда. Чтобы начать вот так, через "не хочу" и в результате полностью проникнуться и даже восхититься.
Больше всего меня покорила мастерская работа хореографа-постановщика с образами-символами. Один Олень как зовущая мечта, как Провидение и судьба чего стоит. В австрийских рецензиях, прочитанных пост фактум, почему-то талдычат, что этот Олень есть алътер-эго Пер Гюнта. Для меня Олень - та "Сильфида", то призрачное счастье, за которым устремляется сей "Джеймс", столь отличный от других деревенских парней. Зовущий, соблазняющий, подсказывающий - как в момент ухода из жизни Матери, когда по его зову Пер Гюнт успел вернуться и проститься - защищающий, как когда толпа психов пыталась растоптать - и осознающий своё истинное место пребывания в конце пьесы, оставив свои королевские рога-корону над дверью Сольвейг.
Кстати, эти рога-корона, мотив-символ, повторяющийся во многих моментах спектакля, когда герою кажется, что он достиг своей мечты: сложенные из рук артистов над его головой, а в психушке - из его собственных привязанных к голове рук, также проходят через весь спектакль. И соло героя со связанными у головы руками, превратившимися в терновый венок вместо короны, как кульминация действия, пронимает до костей.
Другой интересной символической находкой является установленный на сцене круг, внутри которого происходит действо в деревне и который потом возвращается в пещере троллей. Круг - как замкнутое пространство, из которого рвётся душа героя, и как жизненный цикл, приводящий всё к заданному - иногда логическому - концу.
Меня очень впечатлили танцы деревенские с пеньками на празднике-свадьбе. Не знаю, есть ли подобные народные танцы в Норвегии, но смотрелось весьма стильно-народно.
Роль Андрея Кайдановского - этакая Смерть декаденско-салонного облика богемных персонажей начала прошлого века - есть, конечно, тоже символ. Персонаж Кайдановского появляется тогда, когда надо не только забрать с собой, но и сообщить, что время ещё не пришло. Как в начале спектакля, когда в результате народных гуляний Пер Гюнта чуть не отправили под топор. Смерть не только пугает и отбирает, она ещё и утешает - как последний выход и последнее пристанище. Ещё и "помогает" - делится фляжкой с чем-то высокоградусным. Выдающаяся, кстати, работа Кайдановского.
Тролли с принцессой - дань уже современной символике и эстетике страшилок из мультяшек и хард-рокеров. В роли Принцессы - грандиозная Ребекка Хорнер. Это, конечно, роль на неё: хочешь, танцуй вперёд лицом, хочешь спиной. Двуликое такое фантастическое существо. Браво фантазии постановщика. В данных картинах в ткань спектакля проникает ещё один Эдвард - после композитора Эдварда Грига и постановщика Эдвaрда Клуга. Появляется Эдвард Мунк вместе с троицей девиц с косами до земли, заплетенными в одну косу. Как "Три возраста женщины" с вот этой картины

Как аллегория на жизненные циклы приходят эти повивальные бабки принимать ребёнка Принцессы троллей. Вроде как прозведённого на свет поцелуем Пера. Ну, бывает, конечно.

И отправляется наш Пер в путешествие по шарику в детском самолётике. Инфантильный он наш, улетающий от единственного, что имеет значение и играет роль - от верного и любящего сердца Сольвейг. Хороший визуализированный символ - этот детский самолётик из супермаркета, на котором в никакое стоящее будущее не улетишь. Попадешь если только к бедуинам, возомнив себя халифом, и окажешься без штанов под завораживающий танец Анитры. А там уже и утешающая смерть с фляжкой подоспела и дурдом не за горами, где превратишься в короля шутов и инвалида в коляске, пока на тебе будет ставить эксперименты психотерапевт - психиатр (вечно актуальная для Австрии, а ныне и не только для неё, тема). И вот здесь я склоняю голову перед актёрским талантом молодой звезды Венского балета Якоба Файферлика. Как этот молоденький мальчик сыграл старого, сломленного, раздавленного жизнью человека - ох, слов у меня нет. Могу только пригласить всех, ещё не посмотревших, это сделать. Заодно и увидеть, как символично и образно решена сцена прощания с умирающей матерью. Как прекрасен дуэт с Сольвейг, как бесконечно надрывно, печально и одновременно возвышенно поставлен конец этой притчи. В которой, в отличие от того, что написал в своём инстаграме господин Кайдановский (видимо, от обиды за своего персонажа), побеждает, как и положено, не смерть, а любовь.

Уже после потрясшего и порадовавшего меня спектакля смотрю вот это интервью Клуга.

Где он рассказывает, что шёл от Ибсена, а не от Грига. Потому что сам Ибсен был не доволен музыкой Грига к его драме, считал её слишком поверхностной. Но игнорировать эту музыку Клуг не мог, потому что при упоминании о Пер Гюнте все в балетном мире начинают напевать знакомые мелодии. Но Клуг углубился в творчество Грига и нашёл там вещи, по глубине своей отвечающие Ибсену. Из самой сюиты "Пер Гюнт" и опуса 23 Грига и состоит музыкальная ткань балета-хореодрамы. А заодно и из пения птиц и журчания горных источников.

Браво, Эдвард Клуг, браво, Мануэль Легри, браво труппе Венского балета.

DIRIGENT                 Simon Hewett
CHOREOGRAPHIE Edward Clug
MUSIK                 Edvard Grieg
KOSTÜME                 Leo Kulaš
BÜHNENBILD         Marko Japelj
LICHT                 Tomaž Premzl

Peer Gynt                          Jakob Feyferlik
Solveig                           Alice Firenze
Der Tod                           Andrey Kaydanovskiy
Ein Hirsch                           Zsolt Török
Ase, Peer Gynts Mutter Franziska Wallner-Hollinek
Ingrid, die Braut          Ioanna Avraam
Die Frau in Grün          Rebecca Horner
Klein Helga, Solveigs Schwester Isabella Lucia Severi
Aslak, ein Schmied           Vladimir Shishov
Mads Moen, der Bräutigam    Igor Milos
Anitra, Tochter eines Beduinen-Häuptlings Nikisha Fogo
Begriffenfeldt, ein Arzt    András Lukács
Anführer der Trolle            Kamil Pavelka