Сия трансляция, безусловно, не знает себе равных по многослойности событий, героев, драм, мелодрам, вопросов без ответов, ответов не на вопросы и, привычного уже для БТ, дурновкусия.
Главный вопрос, волнующий лично меня - ЗАЧЕМ?
Зачем было тащитъ в БТ некий провинциальный дайжест низкобюджетной постановки  патриота американской попкультуры?
Об эстетике данного творения всё было сказано в повествовании о художнике Хадсоне: несколько раз подчеркнула (не от большого ума) госпожа Новикова, что господин Хадсон являлся художником культового мультика "Король-лев". И никакие параллели с неким сюрреалистом и до кучи с прерафаэлитом ничего уже не изменят - голливудская эстетика комиксов была явлена на сцене БТ во всей своей красе.
Даёшь малыми силами в доступной массам форме краткое содержание великой трагедии. И дали.
В первом акте народ веселился на сцене в русских народных танцах. Ну а почему и нет? Если и так понятно, что действие происходит в Вероне - там же для наглядности монастырь веронский поставили. А какой народности танцы будут - кого это волнует.
Видимо, никого не волнует и то, что Меркуцио успел схлестнуться с Тибальдом уже на этом первом гулянье. Но почему-то Тибальд его ещё не заколол. Приберёг для развития событий на будущее.
Далее пошли сплошные цитаты из предшественников вперемежку с несуразицами.
Трио друзей - привет от Крэнко-МакМиллана и Нуриева.
Танец рыцарей с мечами - от Нуриева.
Видение Джульетты о сне - от Нуриева.
Воображаемая встреча Джульетты и Ромео по пути - от Нуриева.
Танец вчетвером в спальне Джульетты - от Нуриева....
При желании можно и ещё цитат подсобирать.
Но если у Нуриева всё искрилось, играло, пробирало, то у Ратманского местами смотрелось просто нелепо или не смотрелось вообще.
Абсолютно алогично действо на балу Капулетти: сначала танец с Ромео (идея спёрта у Лавровского и Крэнко: все отвлеклись, а эти двое развлеклись), а потом танец с Парисом - как ни в чём не бывало - с милой улыбкой. Где логика, где суть происшедшего? Где противопоставление отношений с одним и с другим?
Меркуцио танцует на балу своё соло шута (от Лавровского). Кормилица над ним потешается (от Лавровского). И тут-то Меркуцио лезет ей под юбку! На балу! "Находка" с залезанием под юбку не нова - это Крэнко-МакМиллан-Нуриев. Только у нормально мыслящих людей сие действо происходит на площади, на грубых гуляньях простонародья. Но, видимо, наш творец так впечатлился данным действом, что, за неимением гуляний, отправил Меркуцио под юбку прямо на балу.
Впрочем, несуразицы на площади начались уже в самом начале: пока глава Вероны ругался на нерадивых представителей родов, на заднем плане кого-то убили. Непонятно когда. Но если их не убили до появления властителя, то чего он вообще там ругался вдруг?
Две рыжеволосые оторвы, кстати, тоже наследие Крэнко-МакМиллана-Нуриева.
Венчаться влюбленные отправились не к философу Лоренцо, а к какому-то растриге, отпускающему грехи грешницам, одну из которых по пути и сбил Ромео, видимо, перепутав с Джульеттой. Обвенчали их не у алтаря, а по какой-то языческой традиции.
Сцена гибели Меркуцио - полное отрицание всего, до толе сказанного. Сначала Меркуцио цеплялся к Тибальту, начиная с первого акта, потом на балу, потом на площади сам к нему прицепился, не дожидаясь, когда тот начнёт спорить с Ромео, а когда Тибальт его в конце-концов заколол, Меркуцио очень обиделся на Ромео (хотя обижаться было не за что - Тибальт заколол его здесь не из-за того, что Ромео пытался удержать - Меркуцио сам напоролся на его шпагу) и стал с жутким выражением на лице делать Ромео упрёки, а умирая, измазал его лицо своей кровью. Вот где страсти-то разыгрались!
Зато сцена первого брачного утра - безмятежно-влюбленная, ну прямо, как у Манон с Де Грие. И ничто не указывает на трагедию расставания и отчаяние от грядущей разлуки.
Потом компания настоящих и будущих родственников заявляется в спальню Джульетты, где последняя пребывает во всё той же ночной рубашке, в которой рассталась с Ромео. После разбирательств-препирательств с мордобоем, схватив некий платок, Джульетта отправляется за ядом. По пути, видимо, платок сей теряет, поскольку у Лоренцо она в одной ночнушке. Ну, а возвращается обратно, видимо, подобрав платок по пути.
Конечно, балет искусство условное. Но хотя бы минимум логики соблюдать надо, если ты всё же делаешь какую-то связную во времени и пространстве историю. А тут у господина постановщика в первом действии ещё народ с площади не успел отбыть, а уже кровать спальную на сцену выкатили. При таком раскладе почему бы и не показаться жениху в ночной рубашке?
Похорон Джульетте не досталось ( и зачем, собственно, всё равно уже так не поставить, как, к примеру, Крэнко), она сразу оказалась в склепе. Кстати, и другая "похоронная" сцена - сцена оплакивания Тибальта - тоже была безвозвратно убита примитивным расцарапыванием лица Ромео окончательно вышедшей из берегов синьорой Капулетти (ну, любила она Тибальта, и без простолюдного поведения было бы понятно).
Ромео спустился в склеп неспешной походкой. Деловито обнаружил Джульетту. От отчаяния впал в антраша. Впрочем, потом убивался и падал на пол очень эффектно. Париса не убивал (это от Лавровского, не от Шекспира). Сам, правда, умирал ещё более страшно, поскольку успел увидеть,что Джульетта жива (от Григоровича и ещё кого-то, уже не помню, может, даже из Беллини). Потом все прибежали мириться, а Лоренцо - каяться. Сцена с полотен Возрождения (Голливуд). Занавес.
Станцовано было, практически, безупречно. Отдельные соло-дуэты вполне годятся для гала. Четыре шута (кажется, тоже от Нуриева) были роскошны - все, как на подбор, шуты БТ из "ЛО".
Только поскольку господин Ратманский решил обходиться малыми средствами и выкинул все детали, то непонятно, откуда там вообще шуты и по какому случаю сеи маскерады.
Вот в этом и есть разница между гением и выскочкой: Григорович убрал детали и создал вневременную философскую фреску. Ратманский убрал детали и получился комикс-дайжест.
Второй спектакль сей трансляции был театром двух актёров: Новиковой и Вазиева. Началась сия пьеса с ролика, болтавшегося уже несколько дней на тюбике, где Новикова в юбке, чуть прикрывающей, вещает на своём режущим уши английском, о том, как Вазиев видит всех и всё. А Вазиев в позе философа рассуждает по-русски о том, как он выводит труппу на новые рубежи.
Далее в течение всей трансляции шла иллюстрация к трудам худрука: Новикова вещала на фоне общающегося с труппой Вазиева. Страшно себе даже представить, что бы было, не пообщайся он в этот последний раз перед решающими боями!
Но спектакль в спектакле на этом не закончился.
Следующим номером программы пресс-секретарши было интервью с господином Цвирко, которого она три раза подряд назвала "нашим премьером", поскольку без него не обходится ни один спектакль. Цвирко слегка удивился, но возражать не стал - чем чёрт не шутит, а вдруг она знает, о чём вещает. И в начале Цвирко произвёл впечатление умного собеседника. А потом Новикова решила поинтересоваться, чего это его Меркуцио пристаёт к Тибальту, который просто гуляет себе по площади (починяет, видимо, примус).... И тут Цвирко понесло: он поведал честной публике, что Меркуцио много пожил и повидал, жить ему наскучило, что он искал смерть, что он её нашёл ... Вот интересно, господин Цвирко, часом, персонаж не перепутал? Может, он нам Гамлета танцевал, а мы, сирые, не поняли?
Но самый потрясающий акт перформанса был ещё впереди. Он наступил во время интервью с господином Лантратовым. Госпожа Новикова с кокетливой улыбкой решила выяснить, какие отношения у господина Лантратова с госпожой Крысановой. Господин Лантратов заметно заволновался, но, как настоящий артист, взял себя в руки и начал отвечать на вопрос, упирая на то, что речь идёт о профессиональных отношениях. И тут из-за кулис коршуном слетела на него некая дама и чмокнула с разбегу в щеку. Обалдевшая Новикова объяснила, что это Мария Александрова, а обалдевший Лантратов, в очередной раз взявший себя в руки, стал оттирать помаду со щеки. Нда .... Если у кого-то ещё и были сомнения по поводу причины истерики и демарша госпожи Александровой год назад, то теперь, думаю, они должны развеяться окончательно.
Господин Лантратов выразил одну интересную мысль, делающую ему большую честь как настоящему художнику. Он сказал, что всегда считал, что Ромео и Джульетта проживают целую жизнь, что они взрослеют и развиваются. Но вот намедни размышляя об этом спектакле, вдруг понял, что это не так - они так и умирают детьми .... Вот так он нутром почувствовал инфантильность данной постановки. Комикс.Что с него возьмёшь.
Но самое страшное, что натворил господин Ратманский - он убил музыку Прокофьева. Нарезки и аранжировки для комикса лишили величия музыкальную ткань Прокофьева. Оркестр, показавшийся мне малочисленным, вдобавок нещадно фальшивил.
Публика не аплодировала между актами. По окончании спектакля даже клака не сумела завести зал.