"Русалочка" встала на ноги
Анна Хамзина в постановке Джона Ноймайера

В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась премьера балета "Русалочка" в постановке Джона Ноймайера с Анной Хамзиной в заглавной партии. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА полагает, что помимо качественного и очевидно кассового спектакля театр приобрел исключительную балерину.

Из всех российских трупп балет Музтеатра Станиславского ведет, пожалуй, самую сбалансированную репертуарную политику. Одержав три победы подряд на ниве современной бессюжетной хореографии, руководители театра без колебаний оставили эту золотоносную жилу, переключившись на драматический балет, традиционно любимый российской публикой.

Театр выбрал "Русалочку" Джона Ноймайера. Во-первых, с руководителем Гамбургского балета у "Стасика" сложились дружественные отношения еще со времени постановки "Чайки". А во-вторых, балетная интерпретация сказки Андерсена, сочиненная композитором Лерой Ауэрбах и хореографом Ноймайером в 2005 году по спецзаказу Датского королевского балета к 200-летию сказочника, а затем перенесенная в Гамбург и Сан-Франциско, все же растиражирована не так широко, как, скажем, ноймайеровская "Дама с камелиями".

В пользу "Русалочки" говорили и визуальные эффекты, поистине сказочные. Причем автором их (сценографом, художником по костюмам и свету) выступил сам хореограф. Он придумал глубоководное царство, светящееся синим сиянием, прорезанное люминесцентными волнами, с маленьким, усеянным огнями корабликом, плывущим под колосниками. Крупным планом подал выбеленную палубу этого корабля, на которой бодро отплясывают матросы в шортах-боксерках, Принц в белом пальто, накинутом на голое тело, развлекается игрой в гольф, а его гости увлеченно вершат светские ритуалы. Сценограф Ноймайер вытащил на авансцену белоснежную каюту, похожую на гроб, о стенки которой колотится превратившаяся в девушку главная героиня. Изобрел, как отправить в полет по звездному небу Русалочку и Поэта в финале спектакля. А главное — как менять все эти многосложные декорации прямо на глазах у зрителя, чтобы действие текло непрерывным потоком.

Поток этот, как всегда бывает у Ноймайера, полноводен и изобилен. Сохранив все подробности сказки Андерсена, хореограф переплел их с собственным сюжетом — каждый сказочный персонаж имеет на сцене своего реального двойника. Повествование ведется от лица Поэта, приглашенного на океанский лайнер отпраздновать свадьбу любимого друга Эдварда с красоткой Генриеттой. От омерзительного вида семейного счастья Поэт спасается в волнах фантазии (то есть буквально переваливается за борт), отождествляя себя с Русалочкой, Эдварда — с Принцем, а его невесту — с Принцессой. Эта многослойность позволяет Ноймайеру сочинять не только дуэты, но и усложненные адажио с несколькими персонажами, ведущими каждый свою тему — скажем, переполненные перекрестной любовью и взаимонепониманием трио Эдварда, Русалочки и Поэта.

Музтеатр Станиславского, не изменив хореографии ни на йоту, умудрился приглушить отчетливый гомосексуальный мотив оригинала. В основном благодаря интерпретации образа Поэта: вжившийся в роль романтического страдальца Дмитрий Романенко все свои чувства обрушил на Русалочку, так что его великая любовь к Принцу осталась лишь в мизансцене пролога. Сам Принц — Семен Чудин с буйной шевелюрой, наивной физиономией и умным телом — оказался несколько простоват для аристократа, что, впрочем, не противоречило замыслу автора, наделившего героя интеллектом спортсмена и довольно неуклюжим чувством юмора. Наталья Сомова — высокая эффектная блондинка с внешностью обрусевшей барби — идеально подходила для роли прекрасной, но недалекой Принцессы, однако исполнила эту несложную партию немузыкально, с развязной приблизительностью в отделке комбинаций, лишив свою героиню породистой элегантности танца.

Кордебалет Музтеатра Станиславского, отлично справившийся с трудными горизонтальными поддержками и заторможенной, "колышащейся" пластикой подводных эпизодов, прекрасно проведя бурную сцену свадебного маскарада, киксанул на относительно простых матросских плясках. Положим, фигуры парней, облаченных в обтягивающие шорты, были далеки от модельных образцов, но природная корявость танцовщиков усугублялась несинхронностью и нечистотой их чрезмерно залихватского танца.

Впрочем, эти частности не смазали общей, вполне величественной, картины большого европейского балета, несколько затянутого в первом, длящемся 70 минут акте. Но подлинным открытием этого серьезного, тщательно отделанного спектакля, явлением, превратившим просто удачную премьеру в событие чрезвычайное, стала исполнительница роли Русалочки Анна Хамзина. Ей удалось все: и пленительно-плывущая пластика подводных сцен, и первые "земные" ковыляния на атрофированных ножках, и гротесково-жалкий травестийный танец в наряде юнги, и многочисленные любовные адажио с необъятным диапазоном чувств. Свою сложнейшую партию эта маленькая, отнюдь не балеринских статей артистка провела с такой поразительной смелостью и трагической глубиной, что ее Русалочку можно ставить в ряд с легендарными актерскими свершениями отечественного балета.Мрачное светлое будущее
Балет «Русалочка» соревнуется в печали с литературным оригиналом

Премьера балета «Русалочка» на музыку современного композитора Леры Ауэрбах прошла в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Хореография и сценография грустной сказки создана знаменитым европейским мастером Джоном Ноймайером. Московский спектакль был принят публикой на ура.

Историю о несовпадениях человеческих страстей Ноймайер поставил к 200-летию со дня рождения Андерсена, вдохновившись его отношениями с Эдвардом Коллином (женитьба друга стала для сказочника жизненной драмой). Постановщик ввел писателя в ряды героев балета, назвав его Поэтом. Этот нервный гений экстраполирует свои неурядицы на Русалочку, для чего сочиняет сказку о несчастной любви. Подразумевается, что именно друга, а не странного найденыша женского пола, не замечает красивый Принц, женившийся на Принцессе. Но смысл балета шире гомосексуальных намеков. «Русалочка» – это рассказ о том, как человек обречен носиться в эмоциональном океане, отправляя любимым людям всплески чувств, и горе ему, если послание не найдет адресата.

Действие начинается посередине свадьбы на корабельной палубе. Поэт (блистательная работа Дмитрия Романенко), напрасно пытающийся привлечь к себе внимание жениха, в отчаянии бросается в творчество, оно же морское дно. В туманно-дымном голубом океане, эффектно отделенном от суши кромкой волн (колышущиеся дуги диодных ламп), обитают экзотические существа с набеленными и раскрашенными лицами. Колеблются их плавники-запястья, пульсируют медузы-ладони, медленно качаются водоросли-спины и ползают улитки-колени, играют суставы, причудливо взметываются ноги – так, по Ноймайеру, выглядят движения в водной среде. Танцовщицы завернуты в широкие струящиеся брюки, которые длиннее их роста – вот и иллюзия рыбьих хвостов. Купанье русалок создают дюжие носильщики, одетые в черное. Зритель, продвинутый в восточном театре, поймет: мужчин как бы и нет, они – иллюзия, и хвостатые красотки сами по себе плещутся на волнах.

Поэт-мазохист с морской раковиной в руках придумывает всё новые каверзы для Русалочки, своего второго «я». Танцевальные «вопли» Морского колдуна (зловеще-гибкий Дмитрий Хамзин) провоцируют бурю, которая разразится под рев духовых и грохот перкуссионных. Колдун зверски, одним рывком сдирает с героини «чешую». Оказавшись на корабле, былая красавица, а ныне колченогая уродка, страдает от клаустрофобии (в крошечной каюте она в буквальном смысле бьется головой о стены). Снова и снова, но безрезультатно пытается привыкнуть к физической боли, вернуть женственность, оказаться вне инвалидного кресла. Захлебываясь от слез, наблюдает чужое, пошловатое на вид счастье (о, это жестокое танго жениха и невесты! и звонкая пощечина, данная неким кавалером своей даме), в ужасе отмахивается от ножа и убийства, которое провоцирует Колдун, притворившийся танцовщиком. В финале, познав равнодушие Принца и тщетность надежд, героиня умирает и вместе с аллегорически скончавшимся Поэтом возносится в звездное небо.

Ноймайер славится неторопливостью сценических решений, и чрезмерная обстоятельность «Русалочки» в какие-то моменты утомляет. Но, если перешагнуть через первое предубеждение, дальше все пойдет как по маслу. Любуешься картинкой. Вникаешь в стройность замысла. Понимаешь, почему люди у Ноймайера показаны критически (в отличие от Андерсена) и зачем хореограф «варится» в рефлексии: он поступает как психотерапевт, подробно расспрашивающий пациента о состоянии здоровья.

Есть еще одна причина, по которой постановка стала победой, – качественное исполнение. Колоритен кордебалет, все эти морские гады на дне, туповатые матросы на берегу и злые придворные на судне. Добродушно-вальяжен грациозный Принц (Семен Чудин), спортсмен, помешанный на гольфе. Глуповато-простодушна его Принцесса (Наталья Сомова). Но главное очарование балета – в Анне Хамзиной (Русалочка), достойной самых хвалебных слов и театральной премии. Эта балерина (кстати, по части классики отнюдь не прима) гипнотизирует публику с первой до последней минуты. Наверное, у Хамзиной со стилем Ноймайера врожденное психофизическое родство – недаром маэстро лично отобрал девушку на главную партию и в первый состав. Хамзина до дна постигла особенности танца Русалочки, а танец этот подразумевает сложную калибровку деталей: нужно сохранять баланс между сентиментальностью рассказанной истории и жестким пластическим решением. Невозможно забыть, как гордая властительница вод, легко мерцая «хвостом» и «плавниками», пролагала путь у себя дома, в море, под уникальный инструмент терменвокс, звуки которого создаются антеннами в электромагнитном поле. Как, оказавшись во враждебной стихии, на суше, став невзрачной и согбенной, она судорожно ломала руки, загребала неуклюжими ногами, отчаянно пыталась стоять на пуантах. И точно вычислила еще одну тему балета: трагедию красивой души, запертой в убогом теле.Русалочка в плену земного притяжения
Одна из последних постановок Джона Ноймайера - в России

Коллекция балетных раритетов Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко пополнилась "Русалочкой". Она продолжила сотрудничество труппы с признанным классиком мировой хореографии Джоном Ноймайером, который вновь подарил москвичам новое имя.

Бесконечные овации, на которые после премьеры не поскупились вечно спешащие москвичи, в очередной раз стали свидетельством того, что гамбургский классик американского происхождения оказался самым адаптируемым для России хореографом. В годы застоя, когда наш репертуар пополнялся "Иваном Грозным" и "Ангарой", Ноймайер вызвал ажиотаж привезенными на гастроли "Сном в летнюю ночь", "Пер Гюнтом" и балетами малеровского цикла. Едва в репертуар отечественных театров стали проникать спектакли западных постановщиков, Мариинский театр вступил в переговоры с хореографом и вместе с двумя старыми одноактовками заполучил эксклюзивные "Звуки пустых страниц" на музыку Шнитке, чуть позже в Большой перенесли "Сон в летнюю ночь".

С ноймайеровской "Чайки" пять лет назад начался новый взлет Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, долгое время ютившегося на обочине московской балетной жизни. Спектакль, соединивший знаковую чеховскую пьесу, ностальгию по "серебряному веку" русского балета, который объединил уходивший мир Петипа с новыми легендами Павловой и Фокина, и имя выдающегося современного хореографа, оказался идеальной презентацией труппы, полной молодого энтузиазма и энергии.

Переговоры о второй постановке Ноймайера в Театре Станиславского начались еще до премьеры "Чайки": в "очереди" на живого классика стоят даже такие театры, как Opera National de Paris, а в опус-листе хореографа - больше сотни постановок. "Русалочка", как и "Чайка", может считаться новинкой мастера с 40-летним стажем: ее мировая премьера прошла в 2005 году, когда мир отмечал 200-летие Ханса Кристиана Андерсена. Его родная Дания приурочила к юбилею открытие нового театрального здания и отметила его заказом Джону Ноймайеру спектакля для Датского Королевского балета.

Хореограф, выбрав в сотрудники молодого композитора Лору Ауэрбах (нашу бывшую соотечественницу), создал спектакль по своему фирменному рецепту. Историю Русалочки, порожденной фантазией великого сказочника Андерсена, Ноймайер переплел с судьбой самого писателя - его он вывел на сцену в смокинге, котелке и с записной книжкой в руках. Страдания от неразделенной любви к красавцу капитану корабля, который женится на очаровательной заурядности, и порождают, по Ноймайеру, трогательную историю Русалочки, ради любви к человеку отказавшейся от родной стихии. Сюжет спаян настолько виртуозно, что не жаль признать в хореографе выдающегося режиссера. Восхищает и преодоление такого сюжетного препятствия, как совершенно "нехореографичный" хвост главной героини: пластическое решение образа Русалочки, хотя и основано на самом банальном из балетных штампов, в спектакле оказывается ярчайшим, а ее дуэт с Принцем красив настолько, что может исполняться как отдельный номер.

Этим даром хореографа и воспользовалась Анна Хамзина. Миниатюрная танцовщица с лицом экзотического и нежного цветка, она не вписывается в современные балетные стандарты: за восемь лет работы в театре в активе ее побед лишь пронзительный дуэт из "Призрачного бала". Но балету Ноймайера нужна не олимпийская чемпионка по фуэте: почти половину спектакля его Русалочка даже не встает на ноги. Но сцены, когда она трогательно считает пальчики на только что обретенных ножках и самоотверженно пытается сохранить равновесие, по силе воздействия не уступают сказке Андерсена и вдыхают настоящую жизнь в довольно отвлеченную идею хореографа.Наталия Звенигородская
Русалочка откинула пуанты
Еще один Ноймайер в Московском музыкальном театре

В год 200-летия гениального датского сказочника Джон Ноймайер оказался в числе так называемых послов Ганса Христиана Андерсена и был приглашен в Копенгаген поставить по одной из его сказок спектакль для Датского Королевского балета. В 2007-м состоялась премьера гамбургской редакции (хореограф руководит Гамбургским балетом с 1973 года). В афише Московского музыкального театра «Русалочка» сменяет его «Чайку», чей прокат, согласно контракту, завершился в этом сезоне.

В «Русалочке» Ноймайер увидел самую автобиографичную историю из всех созданных Андерсеном. Поэтому главным акт-мейкером в его спектакле становится Поэт (Дмитрий Романенко). Он почти не покидает сцену. Все происходящее – кошмар в его душе. А Русалочка (Анна Хамзина) не что иное, как воплощение этой самой мятущейся души. Известно, какой болью отозвалась в сердце Андерсена женитьба его лучшего друга Эдварда Коллина на Генриетте Тиберг. Как гласит либретто, во время морского путешествия Поэт вспоминает эту свадьбу, и «слеза медленно стекает по его щеке в море воспоминаний и фантазий. На морском дне тоска Поэта по Эдварду принимает вид Русалочки».

Авторство декораций, костюмов и концепция освещения также принадлежат Ноймайеру. Он придумал простой и остроумный ход – обозначать пространство с помощью светящихся трубок-волн. Если они опускаются ниже, действие происходит на земле. Если выше – в морской пучине. Опыт традиционного японского театра помог создать костюмы Русалочки и других морских жительниц. Московские балерины полгода учились двигаться в непомерно длинных и широких брюках, скрывающих ноги и создающих эффект струящейся воды. Пришедшие из японского театра слуги просцениума помогают Русалочке «плыть» в водяной невесомости, легко управляясь с «хвостом». И что-то уж вовсе фантастическое удалось сделать со знаменитыми русскими «поющими» руками. Они выдают такие виртуозные переливчатые «рулады», что поначалу просто поражаешься. Но проходит 10, 30, 90 минут… В конце концов от желания утопиться, глядя на однообразную рыбью пластику, удерживает лишь то, что, утопившись, окажешься ж под водой, а там – оно.

Провожая безрассудную Русалочку на землю, Морской колдун (Дмитрий Хамзин) выразительными жестами объясняет: ты, глупая, делаешь себе харакири. Явившаяся пред очи Принца (Семен Чудин), она выглядит не беззаветно любящим прекрасным существом, а нелепым, неуклюжим зверьком. И непонятно, почему, собственно, успешному молодому человеку не полюбить эффектную девчушку своего круга – Принцессу (Наталья Сомова)? Почему не жениться? Но столь традиционное решение Ноймайеру представляется пошлым. Несмотря на то что в многочисленных интервью он утверждает: любимый тобой вовсе не обязан любить тебя в ответ. И все же не любящих (или попросту не замечающих) Русалочку он делает напыщенными и самовлюбленными, хоть и красивыми, лощеными. Ну да, ведь Русалочка – аватар страдающего Поэта. Между тем ее страдания не метафоричны, а натуральны иногда до гадливости. Страдает не душа, а разодранная о камни плоть и не знавшие гравитации кости (Принц, впрочем, перед тем как начать тонуть, тоже вполне картинно мучается морской болезнью). В общем, не в свои сани не садись. А то окажешься в инвалидном кресле. Куда Русалочку недолго думая и усаживают.

Все это происходит под музыку, которая перед премьерой преподносилась как нечто едва ли не сенсационное. Покинувшая в 17 лет Россию уроженка Челябинска Лера Ауэрбах сделала успешную карьеру на Западе. На родине ее знают мало. «Нет пророка в своем отечестве», – горько сетует Лера. Хотя музыка показалась до навязчивости знакомой. В резюме композитора – названия престижных школ и сцен, громкие имена исполнителей, почетные награды. В ее музыке – Бетховен и Гаврилин, Шнитке и «Цыпленок жареный, цыпленок пареный». Под одесскую мелодию лихо отплясывают на палубе подвыпившие матросы, недвусмысленно намекая на несовершенство мира реальности. Они же, сально хихикая, уводят с собой ничего не понимающую Русалочку. То и дело становясь посмешищем, мучаясь клаустрофобией в непривычных четырех стенах, она упорно стремится очеловечиться. Надевает пуанты. Танцует. Но в конце концов с яростью развязывает ненавистные ленточки и откидывает пуанты в сторону.

В финале, воссоединившись с Поэтом, Русалочка обретет-таки вожделенную бессмертную душу. Во всяком случае, увидит небо в электрических алмазах. А зритель наконец отдохнет.
Известия, 9 февраля 2011 года
Светлана НаборщиковаКораблекрушение на Большой Дмитровке
В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко Джон Ноймайер поставил "Русалочку"

Спектакль, созданный по заказу Датского королевского балета к 200-летию со дня рождения Ганса Христиана Андерсена, мог бы стать откровением. Но выдающийся хореограф на сей раз утомительно многословен и невыразителен.

Как следует из либретто, в балетную "Русалочку" привнесены мотивы биографии Андерсена. Писатель любил молодого человека по имени Эдвард, но тот женился на девушке Генриетте. В спектакле некий Принц, он же Эдвард (Семен Чудин), после кораблекрушения попадает на дно морское. В сине-зеленом тумане, как в рапидной киносъемке, движутся морские обитатели. Верховодит ими Морской колдун, похожий на карикатурного самурая (Дмитрий Хамзин). Ноги женских особей скрыты струящейся тканью, а руки извиваются подобно водорослям. Русалочка (Анна Хамзина, во втором составе - Анастасия Першенкова) выделяется длинным аквамариновым хвостом и особенно активными ручными упражнениями - другой характеристики для нее не предусмотрено. Здесь же Поэт (Дмитрий Романенко), срисованный с дагеротипа молодого Андерсена: черный фрак, цилиндр, романтические кудри, суровый взгляд. Все происходящее, видимо, создано его неуемным воображением.

К лежащему без чувств Эдварду в откровенном борцовском трико покинутый Поэт подойти не отваживается - посылает Русалочку. Исполнив с утопленником лирический дуэт, она поднимает тело на поверхность и вместе с Поэтом остается полюбоваться земной жизнью. Тем временем на берегу появляются вышагивающие на пуантах юные пансионерки. Одна из них - Принцесса, она же Генриетта (Наталья Сомова), склоняется над пострадавшим. С этого момента сюжетная диспозиция и характеры героев ясны и предсказуемы. Лучезарного плейбоя Эдварда любят Поэт, Русалочка и Генриетта. Он любит только Генриетту, вылитую куклу Барби. Страдающую Русалочку и меланхоличного Поэта не любит никто, отчего они неприкаянно бродят по сцене и делают скорбные физиономии.

Поэт - надо отдать ему должное - всячески помогает Русалочке завоевать сердце своего неверного возлюбленного. Она хочет приобрести человеческое обличье - пожалуйста. Морской колдун решительным движением освобождает ее от хвостатого полотнища и блестящего чешуйчатого трико. Другое дело, что сей брутальный жест лишь усугубляет ситуацию. Оставшись в телесного цвета купальнике, Русалочка мгновенно скукоживается и буквально валится с ног. Неприглядная симптоматика тяжелого поражения опорно-двигательного аппарата призвана сообщить: в мире прямоходящих существ героиня - чужая. На корабле, где веселится воскресший Эдвард, и в великосветском салоне, где празднуется его свадьба с Генриеттой, ее жалеют, но всерьез не воспринимают. В результате тотального равнодушия земной мир становится для Русалочки клеткой.

Подтверждая эту мысль, постановщик помещает несчастную в полузакрытую геометрическую конструкцию и заставляет в отчаянии стучать по стенам. Вернуть свободу движений и морские просторы Русалочка может ценой жизни Эдварда. Явившийся на свадьбу Морской колдун протягивает ей кинжал, но героиня с негодованием отказывается и возвращается в свою геометрическую тюрьму. Однако, уверен Джон Ноймайер, если нет счастья на дне морском и в обители людской, надо искать его на небесах. В космическом финале (черный фон, мерцающие звезды) Поэт и исцелившаяся Русалочка взмывают к колосникам.

Истинная цена увиденного - одноактовка. Хореограф разрабатывает сюжет без малого три часа, многократно повторяя и переподтверждая уже высказанные и аргументированные темы. С одной из них - человек, которого любишь, необязательно будет любить тебя - трудно не согласиться. Как невозможно отказать Ноймайеру углубиться в эту, видимо, очень личную для него область. Однако другая тема - взаимоотношения художника и его творения - выходит за рамки личного. Ибо касается самочувствия зрителя, для которого это творение предназначено.

Как Поэт в "Русалочке" единолично творит свою реальность, так и Ноймайер подчиняет себе все элементы спектакля. На живописной стороне зрелища подобная диктатура сказывается благотворно. Сочиненные постановщиком костюмы, эффектные задники и особенно компьютерные эффекты - ярко-голубая линия водной глади, опускающийся в пучину корабль - красивы и функциональны. Чего не скажешь о музыке уроженки Новосибирска, а ныне жительницы Нью-Йорка Леры Ауэрбах. Создательница достойных камерных произведений, смешав несовместимые стили и жанры, написала нечто иллюстративное и эклектичное.

Рискну предположить, что повинен в этом диктаторский нрав Ноймайера, неоднократно говорившего, что композиторские идеи мешают его собственным. Между тем лучшие сочинения главы Гамбургского балета сделаны на "музыку больших идей". В "Чайке" звучит Шостакович, в "Отелло" и "Пер Гюнте" - Шнитке, в "Страстях по Матфею" - Бах, в "Смерти в Венеции" - Бах и Вагнер. В случае с "Русалочкой" идеи не столь знаменитой Леры маэстро, скорее всего, уничтожил на корню. И порой кажется, что госпожа Ауэрбах мстит хореографу. Хотите еще душевнее и еще гротескнее - нате вам опошленное многократными повторениями адажио Альбинони и разухабистого "Цыпленка жареного"...

Впрочем, дирижер Феликс Коробов и его оркестр играют эту музыку столь же серьезно, как некогда играли Шостаковича в "Чайке". Балет по Чехову Ноймайер поставил в "Стасике" три года назад. Восхищение тогда вызвал не столько хороший спектакль и честная работа постановочной команды, сколько сам факт присутствия "большого Джона" на некогда второстепенной сцене. С тех пор "Стасик" обзавелся произведениями Иржи Килиана и Начо Дуато, а также славой продвинутого пользователя западной хореографии. Сегодня эта заслуженная репутация заставляет скептически отнестись к горячему желанию театрального руководства иметь в репертуаре "Русалочку".

Отредактировано Дана (08-03-2014 10:48:22)